Онлайн книга «Родной берег»
|
Эд решил остаться на ужин, и они с Ларри допили бутылку. Рекс извинился: он вынужден уйти, надо лечь пораньше. Друзья остались вдвоем. Эд, устремив на Ларри холодный взгляд голубых глаз, произнес: – Возникает вопрос: не открыть ли нам бутылку номер два? – Она может оказаться хуже, чем номер один, – заметил Ларри. – Это правда. – И тогда мы чертовски расстроимся, – продолжил Ларри. – Может быть, – подтвердил Эд. – Но мы же справимся с разочарованием? – Как всегда. – Эд кивнул. – Шоу должно продолжаться. – Рискнем! Эд открыл вторую бутылку и наполнил бокал Ларри. – Пока мне нравится, – сказал Ларри, попробовав. – Пока да, – согласился Эд. – Мы живем надеждой, – заметил Ларри. – Еще одна причина, по которой я сегодня пришел, – попросить тебя быть шафером у нас на свадьбе. – Почту за честь. – Китти хочет венчаться в церкви. Без всякого шика, конечно. Но ей хочется, чтобы мы принесли все обеты, как полагается. – Значит, надо пойти ей навстречу. – Легко тебе говорить. Я-то от всего этого далек. – И что? Притворись, да и все. Неужели не сможешь? Эд откинулся на спинку старого глубокого кресла и уставился в потолок. – Да могу, конечно, но я женюсь на девушке, которую люблю, и хочу, чтобы все было по-настоящему. Хочу верить в то, что говорю, не желаю лгать. – Ты и не лжешь. Просто произносишь слова, которые для тебя мало что значат. – А ты бы на собственной свадьбе так поступил? Ларри промолчал. – Китти верит в Бога. Я спросил почему. Она ответила, что не знает. – Не принято спрашивать, кто и по какой причине верит в Бога, – заметил Ларри. – Вера иррациональна. Веруешь, и все тут. – Почему же со мной не так? – Понятия не имею. Должно быть, ты когда-то тоже верил. – Могу привести тысячу доводов, опровергающих существование Бога, и не знаю ни одного, подтверждающего его существование. Но почти все в мире верят, что Бог есть. – Ну и кто же тогда шагает не в ногу? Эд стремительно вскочил и, подлив вина в бокалы, принялся расхаживать по комнате. – Я хочу верить, что ошибаюсь, Ларри. Поверь мне! Хочу быть на стороне Китти, на твоей стороне. Но я не знаю, как к вам попасть. Мне достаточно выглянуть в окно, чтобы увидеть, в каком абсолютном дерьме мы живем. – Ну уж абсолютном. А как же красота? – Сплошные страдания, сплошная жестокость. С человечества за многое спросится. Хотя бы за эту проклятую войну! – Да, – согласился Ларри. – В нашем мире есть негодяи. Но есть и хорошие люди. На каждого Гитлера найдется Франциск Ассизский. – Только твой хороший человек давно умер, а негодяй живет и здравствует. – Тогда Ганди. – Ну, не знаю… Не доверяю я вегетарианцам. – Он живет по собственным законам. Простота. Ненасилие. Самопожертвование. – Так почему Господь не сделал нас всех такими, как Ганди? – Да ладно тебе! – фыркнул Ларри. – Ты не хуже меня знаешь, что Бог создал нас свободными. Сотвори он людей покорными своей воле, получились бы рабы или машины. – Но я не могу понять, почему он не сделал по крайней мере так, чтобы в нас было больше хорошего, а не плохого. – Он и сделал. По-моему, хорошего в нас все-таки больше. Несомненно. Уверен, в человеке заложено стремление любить, а не причинять страдания. – Правда уверен? – Эд остановился и угрюмо, с сомнением посмотрел на Ларри. – Правда? – Правда. – Меня в любой момент могут отправить в богом забытый угол Франции убивать людей, которые спят и видят, как убить меня. О какой любви ты говоришь? – Я тоже еду. – Что? – Я временно переведен в Гамильтонский пехотный полк. По собственному желанию. Эд схватил Ларри за плечи и повернул к себе: – Что случилось? – Я солдат. Солдаты сражаются. Голубые глаза Эда недоверчиво вглядывались в лицо Ларри. – Солдаты еще и убивают. Ты собираешься убивать? – Если придется. – За короля и страну? – Ну да. Эд, хохотнув, отпустил друга: – Значит, и ты тоже. На что тогда надеяться человечеству? – Если мне нельзя убивать, то и тебе нельзя. – Конечно, нельзя! Никому нельзя! Вопрос Эда поверг Ларри в смятение. Убить человека? Это невозможно даже представить! Ларри не для этого рвется в бой. А чтобы попасть под огонь. Ради самоуважения. Или гордости. Или Китти. – В любом случае война – случай особый. В обычной жизни мы же не пытаемся друг друга убить. – Ладно! – ответил Эд. – Забудь о войне, об убийстве. Возьмем обычную, привычную штуку – несчастье. Ты не станешь отрицать, что большую часть жизни человек несчастен. Какой в этом смысл? «Китти любит тебя, – думал Ларри. – Уж ты-то можешь быть счастливым. Чего тебе еще не хватает?» И одновременно сознавал всю неуместность подобной дискуссии о счастье. – Видишь ли, если сводить жизнь только к этому миру, то смысла и правда нет. Попробуй взглянуть на него в свете вечности. – Ах, в свете вечности! – Ты считаешь, насколько я понимаю, что жизнь обрывается после смерти. – Конечно. Лампочка выключается, и все. – А по-моему, мы находимся на пути к божественной жизни. – Божественной! – засмеялся Эд. – Богами, что ли, станем? – Проще я объяснить не могу. – И усядемся все вместе на небесном престоле. – Объясняю как могу. Ты хотя бы попытайся отнестись к моим словам серьезно. – Да. Да, конечно. Ты прав, мой дорогой товарищ по оружию! Как насчет третьей бутылки? – Это вино для вас с Китти. – Мне оно сейчас нужнее. – Эд начал открывать третью бутылку. – Давай поступим так, – объявил он, выковыривая пробку. – Чтобы окончательно не опьянеть, выйдем подышать ночной прохладой, прихватив эту великолепную бутылку, ты расскажешь, почему вы с Китти правы, а я выслушаю со всей серьезностью. Они брели по двору фермы, направляясь к сенокосному лугу, и передавали друг другу бутылку, отпивая прямо из горлышка. Над ними было чистое ночное небо, низко над холмами висел тонкий лунный серп. |