Книга История Бледной Моли, страница 26 – Настя Любимка

– Потерпи, милая, все, теперь хорошо. – Сестра Изира оправила мой подол. – Сейчас принесут твои вещи, и сможешь переодеться. А я пока приготовлю вам обеим компрессы и успокоительный сбор.

Бросив красноречивый взгляд в сторону Викки, она вышла из-за ширмы.

– Я сказала, сидеть смирно! – ядовито прошептала сестра Мартина.

– А мягче нельзя? – в тон ей отозвалась воспитанница.

– Тебе нет. Все, жди, пока принесу мази и бинты.

– Можно подумать, я полуголая уйду, – вслед своей мучительнице буркнула Викки и поежилась.

– Ты-то? – обернулась женщина. – Ты и голая уйти можешь.

Я разглядывала девушку и мысленно содрогалась. На животе несколько кровавых полос, а спина, руки и ноги – сплошь в синяках и ссадинах. Следы от каблуков и ногтей пансионерок. А Виктория храбрилась, закусывая губу от боли.

– Почему они так жестоки?! – не выдержала я.

– Вот скажи, сколько раз ты была здесь, в лазарете, по моей вине? – вопросом на вопрос ответила она.

– Много, – не стала отпираться. – Но я никогда не говорила…

– Ты нет, – оборвала меня девушка и скривилась. – Зато другие охотно делились впечатлениями от встречи с моим крутым нравом.

– И скорой на расправу рукой? – хмыкнула я.

– Именно.

– Вот твои вещи, милая. Теперь можно натереть ножки мазью и переодеться, – как черт из табакерки, выпрыгнула из-за ширмы сестра Изира.

Она принесла длинную ночную сорочку, хлопковые гольфы и шерстяные носки. Аккуратно помогла мне снять платье и подозрительно ловко, как для лекаря, справилась со шнуровкой бюстье. Затем, практически невесомо касаясь моих синяков и ушибов, смазала отвратительно пахнущей мазью ноги и осторожно натянула гольфы, а после носки. Сорочку я надела самостоятельно.

– Спасибо, – улыбнулась ей. – А…

– Пойдем, я наложу тебе компресс. – Женщина потянула меня за руку. – А после тебе нужно поспать.

– Но я хочу остаться с Викки, чтобы помочь ей переодеться!

– Не стоит беспокоиться, ей помогут, – крепче сжала мою кисть сестра Изира.

– Ох! – скривилась я, вырывая руку. – А не могли бы вы дать мне настой корня купены?

– Так сильно болит? – удивилась она. – Сейчас принесу.

– Везет тебе, – вздохнула Викки. – Мне обезболивающее не дают.

– Так и подумала, – хмыкнула я. – Для тебя и старалась, только тихо.

– Она же при ней тебя выпить заставит.

– Мы что-нибудь придумаем, – заверила ее. – Укрывайся.

Я встала с кровати.

– Давай со мной, – предложила Виктория и откинула одеяло.

Пожав плечами, села возле нее, девушка тут же накрыла нас. Секунду подумав, я закинула ноги на койку, согнула колени и поджала их к груди. Было немного больно, но терпимо.

Викки последовала моему примеру. Правда, при этом она несколько раз выругалась и еще несколько минут возилась, выискивая удобную для ее избитого тела позу.

– Я умираю! – донесся до нас визг из-за ширмы.

– Интересно, кто это? – прошептала я.

– По голосу не узнала? – хмыкнула Викки. – Это же Лиззи.

– Возможно. Она всегда преувеличивает.

– Точно тебе говорю, – облокачиваясь на мое плечо, ответила она. – Зажми уши, эта истеричка сейчас орать начнет.

И верно, не прошло и секунды, как раздался пронзительный вопль. Естественно, зажать уши я не успела, как, впрочем, и Виктория.

– Это надолго? – морщась от противного звука, спросила у Викки.

– Нет, ее сейчас Мартина успокоит.

– Не завидую, – выпалила я и вздрогнула всем телом, услышав уже знакомый бас.

– Я раньше так же на ее голос реагировала, – усмехнулась девушка.

– И в каком только болоте они эту жабу нашли? – вполголоса произнесла я.

– Жабу? – рассмеялась Викки. – А ведь и правда похожа.

– Пока сестры заняты, может, поделишься причиной, побудившей тебя помочь уродине? – задала я вопрос, мучивший меня уже не первый час.

– Это долгая история, Инари, – вмиг подобралась Виктория.

– Я никуда не спешу.

– Хорошо, – сдалась она. – Ты уже не помнишь, наверное, как пожалела воспитанницу, упавшую с лошади во время уроков верховой езды, и… какие цветы принесла мне в лазарет. А на следующий день, расстроившись, что тебе не удалось нарвать их в саду, назвала меня…

– Колокольчиком, – перебила девушку.

Все я отлично помнила. И минутную слабость, когда, устав от постоянного и вынужденного одиночества, поддалась порыву жалости к Виктории. Больше полугода назад уехала матушка Гелла, оставив меня наедине с ополчившимися без видимой на то причины пансионерками. В это же время к нам приставили сестру Риа. Сейчас я могу провести параллель между вспыхнувшей злобой воспитанниц и новой наставницей, но тогда мне отчаянно хотелось выплакаться хоть кому-то. Мне требовался собеседник, но я даже не смела мечтать о подруге. Ко всему прочему, на меня навалилась небывалая усталость. Казалось, моим мучениям нет конца и края. Сестра Антония рьяно пыталась привести мою кожу и волосы в порядок, а матушка Гелла не присылала своих снадобий. Точнее, посылка задержалась почти на неделю. Именно в эти дни и упала с лошади Виктория, а я стала той единственной, которая пожелала навещать бедняжку.

Первый свой приход я подгадала так, чтобы Викки спала и не знала, кто принес ей букет колокольчиков и бережно сохраненное после обеда лакомство: засушенные в сахаре фрукты.

А со вторым посещением мне не повезло. Ярко-синие, нежные цветы, растущие на ярком солнце возле дальней ограды пансионата, повяли, и ничего сладкого, кроме чая, нам столовой не дали. Виктория притворялась спящей. Нет, я обдумывала то, что девушка, несомненно, заинтересуется, кто же ее тайный посетитель, но все равно самоуверенно решила, что она заснет, выпив лекарство. Уже тогда я знала, что лекари добавляют в обезболивающий отвар снотворное.

Но она его не выпила. И поймала меня за руку, когда я, подойдя к ее койке, шепотом назвала ее: «Колокольчик». Сама не знаю почему. Просто вырвалось. Возможно, мы могли бы стать подругами, но на следующий день пришла посылка от матушки Геллы. И я во всей красе ощутила, насколько была не права, позволив себе усомниться в намерениях наставницы и в своем глупом желании не быть одной. После выздоровления Викки я сторонилась ее.

– Да, Колокольчик, – глухо согласилась Виктория. – В детстве меня так называла еще одна девочка. Она была очень красивой и общительной. Ее все любили. Я же была гадкой и страшной.

– Ты? – удивленно повернула голову, чтобы посмотреть в ее глаза, но девушка спряталась за каскадом неровно спадающих на лицо волос.