Книга Искажение, страница 61 – Вадим Панов

– Давно вы здесь?

– Лет сто.

– И сколько ещё протянете?

– Двадцать, может, тридцать… – вздохнул Иннокентий. – Пока не сдохнет скафандр.

– Сочувствую.

– Мы в Отражении, Кирилл, здесь никто никому не сочувствует.

– Не люблю быть таким, как все.

– Тогда спасибо.

Разговорившись, Кирилл был не против продолжить общение со словоохотливым инопланетянином, но беседу прервал хозяин квартиры, вошедший в гостиную с мужской головой в руках. От неожиданности Амон вздрогнул, но через секунду понял, что видит перед собой нахлобучник, и не ошибся.

– Починил, – отрывисто сообщил Ермолай, протягивая голову поднявшемуся с дивана Иннокентию. – Ты напрасно не сказал, что за ухом застряла пуля.

– Не заметил, – развёл руками толстяк. – Или забыл.

– В общем, из-за неё и возникла основная проблема, но теперь всё в порядке, – Машина почесал затылок. – А чтобы два раза не вставать, я почистил фильтры и смазал искусственные мышцы. Эластичность со временем теряется, так что динамика отзыва будет страдать и дальше, но не так быстро.

– Спасибо, – искренне отозвался Иннокентий, ощупывая голову. – Какими монетами берёшь?

– Только старшими.

То есть весом в полную унцию.

– У меня филармоникеры.

– Не имею ничего против.

Иннокентий положил на стол два золотых кругляша и осторожно нахлобучил искусственную голову поверх настоящей. Послышалось едва слышное жужжание, и ткани сошлись, не оставив на шее ни рубца, ни даже тончайшей линии.

– Отличная маскировка, – одобрил Амон.

– На том и держимся, – рассмеялся толстяк. Голос из нахлобучника звучал гораздо чище и естественней, чем из планшета. – Иначе давно попал бы на костёр.

– Сейчас не жгут, – заметил Машина.

– Ну, пустили бы на изучение, тоже хорошего мало, – Иннокентий покрутил головой, окончательно убедился, что с ней всё в порядке, и поинтересовался: – Я пошёл?

– Всего хорошего.

– До свидания, Ермолай! Кирилл, был рад знакомству.

– Увидимся.

Толстяк вышел в коридор, а через положенное время захлопнул за собой входную дверь. Только после этого рыжий повернулся к гостю и протянул руку:

– Ермолай Покрышкин. Машина.

– Кирилл Амон, – ответил тот, поднявшись. – Кирилл.

– Слышал, у тебя в паспорте написано другое имя?

– Оно чужое, – ответил Амон. – Так же как сам паспорт.

– А это имя? – поинтересовался рыжий.

– Этим я сам себя назвал.

– Понятно.

– Правда? – поднял брови Кирилл.

– А что тут непонятного? – удивился Машина. – Ты очнулся, понял, что ничего не помнишь, нашёл себе подходящее имя, и с тех пор так зовёшься. Любой на твоём месте поступил бы так же.

В устах Ермолая недавняя история Кирилла прозвучала несколько фривольно, драма приобрела оттенок комедии, но при этом рыжий ухитрился не исказить ни единого факта.

– Пожалуй, ты мне нравишься, – усмехнулся Кирилл, выдержав короткую паузу.

– А вот я о тебе ещё не составил мнения, – честно ответил Машина. – Зачем явился?

– Знакомиться.

– И всё?

– Нужны патроны.

– Вот это уже разговор, – оживился Ермолай. – Что за оружие?

– Вот, – Кирилл открыл рюкзак и с гордостью продемонстрировал рыжему «РШ‐12».

– Достойно, – оценил тот.

– Спасибо.

– Ты-то здесь при чем? Ты его не делал, – хихикнул Машина. – Я выразил уважение мастеру. Заочно.

– Ты можешь не язвить? – возмутился Амон.

– Ещё не пробовал. – Ермолай взвесил револьвер в руке. – Не тяжеловат?

– Для меня – в самый раз.

– Крепкая рука.

– На этот раз ты мне?

– Ой, какие мы обидчивые, – вновь хихикнул рыжий. – Тебе, тебе. Ты знаешь, что за надпись на оружии?

– Пока не выяснял, – не стал врать Амон.

– Гравировка означает, что парень, у которого ты забрал пушку, был членом старинного и весьма уважаемого братства «Mortem Monstrum».

– Истребители чудовищ?

– Слышал о них?

– Догадался по названию.

– Рассказать подробности?

– Это долгая история?

– Достаточно долгая, – подтвердил Покрышкин.

– Тогда давай начнём с патронов, – предложил Кирилл. – Сделаешь?

– Их изготовление не сложнее релятивистской механики.

– Какой?

– Не бери в голову, – махнул рукой Машина. – Пойдём.

И он проводил гостя в комнату напротив гостиной, напоминающую одновременно кабинет колдуна, слесарную мастерскую и алхимическую лабораторию. Во всяком случае, именно так Амон представил бы себе их смешение. Вдоль стен – шкафы, рабочие столы, стеллажи, пара станков и высокая, до потолка, картотека с выдвижными ящиками. На одних столах разбросаны бумаги, тетради и раскрытые книги; на других установлены конструкции из меди и стекла, реторты, тигли… как по отдельности, так и связанные в странного вида устройства, предназначенные для смешения и разложения элементов; на третьих рассыпаны вещества, рядом с которыми ждут своего часа точнейшие весы. Книги в кожаных переплётах, ноутбук, атласы… Множество склянок с порошками, жидкостями и даже газом… верстак, три станка, инструменты…

Воняло, как в аптеке, в которой решили отремонтировать дизельный двигатель.

Но при этом не было ощущения беспорядка. В мастерской Покрышкина царствовал классический творческий бардак, и хозяин чётко знал, что где лежит.

– На кого нужны патроны? – осведомился Машина, подходя к одному из рабочих столов.

– А на кого есть? – попытался пошутить Кирилл.

Но пошутить не получилось.

– На всех, – серьёзно ответил рыжий. – Врать не буду, отражённых можно убить и обычными пулями: бронебойными или разрывными, но есть множество существ, которым нужны особые боеприпасы.

– Магические?

– Необязательно. Всем грешникам и большинству существ плохо от серебра. Кому-то больше, кому-то меньше, но плохо всем. Если собираешься на волколаков, нужны разрывные пули с повышенным содержанием серебра – им хватит, но вот яомо, хоть и оборотни, серебро «держат» гораздо лучше вервольфов и волколаков, им нужно стрелять точно в голову.

– Голова для них больное место?

– Для всего Отражения, – подтвердил Машина. – Отсечение головы почти всегда приводит к смерти объекта. Но до вражеской головы ещё надо добраться.