Книга Assassin’s Creed. Origins. Клятва пустыни, страница 26 – Оливер Боуден

– Очень может быть, – ответила Нитокрис.

Отпустив слугу, она повела нас к скамье у стены.

– Так, значит, ты – сын защитника, – произнесла верховная жрица.

В ее устах это прозвучало утверждением, а не вопросом. Я молча кивнул.

– И в один прекрасный день ты тоже надеешься стать защитником?

Я даже не успел ответить. Губы Нитокрис скривились в снисходительной усмешке.

– Да, – сказал я. – Отец учит меня всему, что знает сам, чтобы в дальнейшем я занял его место.

– То есть однажды ты станешь защитником Сивы. Это все, что он тебе сказал?

Вопрос был задан спокойно, без суждений и домыслов, однако я тут же насторожился:

– Разве есть еще что-то, о чем мне надлежит знать?

На губах Нитокрис вновь появилась улыбка, хотя ее взгляд остался серьезным и внимательным.

– Да, тебе еще многое предстоит узнать.

Такой ответ я мог бы получить от любого взрослого человека: дескать, мне надо узнать жизнь, людей и еще много чего. Однако жрица намекала на что-то вполне определенное. Нитокрис держалась без высокомерия, не пыталась загадочными словами вызвать у меня восхищение.

– Твоя подруга Хенса. Возможно, от нее ты узнаешь ответы, которые жаждешь получить. Если такое случится, приди сюда вновь. Нам будет о чем поговорить.

Неужели это все и нам пора уходить? Мне очень хотелось еще какое-то время пробыть в обществе верховной жрицы. Каждое слово этой удивительной женщины несло мудрость. Будто уловив мои чувства, Нитокрис посмотрела на меня.

– Я – божественная супруга Амона, – сказала жрица, отвечая на не заданный мной вопрос. Веселость, промелькнувшая в ее глазах, вновь сменилась предельной серьезностью. – Я надеюсь, что однажды Фивы снова поднимутся и обретут былую силу.

– Ты хранишь верность путям прошлого – путям фараонов? – спросила Айя.

Мою спутницу снедало любопытство. Попав сюда, Айе хотелось побольше узнать обо всем.

– Я храню верность путям богов. Путям, приносившим благо людям, – просто ответила Нитокрис. – Я верна Амону, который правит, прислушиваясь к бедным, а не угнетая их. Амон не настаивает на поклонении ему, предпочитая самому служить людям.

– Но Египет сейчас идет по новому пути, – сказала Айя.

Чувствовалось, ее заинтересовал разговор со жрицей, хотя логика философов для Айи была предпочтительнее политических устремлений жречества.

– Из Александрии доходят вести, что Птолемей Авлет продает Египет римлянам, чтобы самому остаться у власти.

Нитокрис засмеялась негромким, уверенным смехом.

– Разве Египет не завоевывали прежде? Персы, нубийцы, греки. Однако наша страна меняет природу завоевателей. Наш народ выдержит и это. Мы изменим римлян, как изменили Александра. И сохранение Египтом силы зависит от нас.

– От нас? – переспросил я.

– Да, сын защитника.

Взгляд Нитокрис вновь посуровел, а ее рука на мгновение коснулась моего плеча.

– Быть может, вскоре ты поймешь, что под твоей защитой находятся не только сиванские храмы.

Жрица встала со скамьи. Наша встреча окончилась. Уходя, я уже думал о времени, когда вернусь сюда вновь и получу ответы на вопросы, еще не появившиеся в моей голове. Айя задумчиво шла рядом. Каждый из нас был погружен в свои мысли.

Меж тем Тута продолжал поиски Хенсы. Проходили недели. За это время мы с Айей успели лучше узнать Фивы. Иногда мы присоединялись к Туте, бродя по улицам и переулкам и расспрашивая о Хенсе. Но чаще мы уходили куда-нибудь на окраину и там упражнялись на деревянных мечах. Мы выстрогали их сами, чтобы хоть так поддерживать навыки ведения боя.

По вечерам мы собирались возле очага в доме Туты. Если вечер был теплым, выходили наружу. Мы пили молоко, пиво или вино. Кия привязалась к Айе. Ими только радовалась, глядя, как дочь сидит рядом с гостьей, подтянув коленки и положив голову на тунику Айи.

Тута вновь обрел семью, и, хотя мы были чужими в его доме, к нам относились как к знатным гостям. Айя не меньше моего наслаждалась этим временем.

Я был счастлив. Конечно же, мне хотелось найти Хенсу и отца, хотелось снова поговорить с верховной жрицей. И вместе с тем мне нравилась простота этой новой жизни и ее повседневные радости. Мы уже привыкли каждый вечер слышать от вернувшегося Туты, что и сегодня он не нашел Хенсу.

– Но ты не беспокойся, господин. Я обязательно ее найду, – говорил он. – Если сейчас она в Фивах или когда-то приезжала сюда, я найду ее следы.

Интересно, много ли рассказал Тута матери и сестре об обстоятельствах нашей с ним встречи? Этот вопрос постоянно всплывал у меня в мозгу. И однажды я получил ответ. Как-то вечером мы сидели во дворе, попивая вино из глиняных чашек и слушая звуки, доносящиеся с окрестных улиц. В разговоре, который мы вели, возникла пауза. Это тоже было привычно. Я ждал, пока кто-то заговорит, и вдруг увидел, что Ими странно поглядывает на Айю. Такой же взгляд был у матери Туты, когда мы впервые появились в ее доме.

Кия сидела рядом с Айей в своей обычной позе: опустив голову на грудь старшей подруги и посасывая большой палец. Однако и она почувствовала этот странный взгляд матери и мгновенно выпрямилась, недоумевая, что же случилось.

– Так, значит, ты ударила моего мужа кирпичом по голове? – спросила Ими.

От этого пристального взгляда Айе стало не по себе.

– Да, ударила. Это было… Это было не просто так. Иначе он бы…

– Мама, я же тебе рассказывал, – вмешался Тута и тут же замолчал, увидев материнский палец, поднесенный к губам.

– Я помню твой рассказ, малыш Тута. Я просто хотела услышать это от самой Айи, только и всего. Ее слова.

Айя оторопело взглянула на меня, не зная, как себя вести.

– Ты ведь могла его убить, – продолжала мать Туты.

Айя громко сглотнула. Она не понимала, куда клонит Ими и что хочет услышать. Насколько я знал, моя подруга не жалела о содеянном. И в то же время ей не хотелось огорчать хозяйку.

– Я всего лишь пыталась спасти Байека, – наконец произнесла Айя. – А Байек пытался спасти Туту.

И вдруг Ими громко расхохоталась. Она раскачивалась из стороны в сторону, ударяя себя по коленям.

– Ты неправильно меня поняла. Панеба следовало бы убить!

– Думаю, наутро у него очень сильно болела голова, – улыбнулась Айя, почувствовав облегчение и даже некоторую гордость.

– Ну, к больной голове ему не привыкать. Быть может, ты так встряхнула ему мозги, что его поведение изменилось в лучшую сторону. Правда, я в этом сомневаюсь.

– Мама, его поведение никогда не изменится, – сказал Тута, печально качая головой.

– Да где уж ему. Таких драчунов, как он, ничто не изменит.