Книга Приз, страница 80 – Полина Дашкова

«Убийца. Ублюдок. Тебя нет».

Отто Штраус не слышал этого. Он это думал, причем думал по-русски. Он сидел за столом, продолжая писать отчет, но рука ныла все отчетливей. Пульсировал палец, на котором был перстень. Дрожали стрелки часов, не только наручных, но и тех, что стояли на каминной полке. Дрожали веки генерала. От ледяного сквознячка ярче вспыхнул огонь в камине.

На расстоянии шестидесяти лет и пары тысяч километров девочка Василиса открыла глаза и увидела, как плывут за окном машины в сизом вечернем мареве знакомые московские улицы.

* * *

— Ни в коем случае нельзя туда возвращаться, — ворчал Дмитриев, — эта женщина не врач, она монстр какой-то. Подумать только — не отдавать родному деду внучку! Да по какому праву? Там у них что, тюрьма? Колония для малолетних преступников? Хорошо, что вы были рядом, Машенька, и все уладили, Кстати, как вам это удалось?

— А как вы думаете? — хмыкнула Маша.

— Ох, я старый дурак! — Дмитриев хлопнул себя по лбу. — Как же я сразу не догадался? Сколько я вам должен?

— Пятьдесят долларов.

— Ого, у доктора неплохие аппетиты, — Дмитриев принялся рыться в карманах, — вот, беда, ужасно неудобно, у меня с собой только сто рублей.

— Да ладно вам, Сергей Павлович, как-нибудь потом вернете. А насчет аппетитов — все вполне понятно. Нельзя ее за это судить. Она получает копейки, работает сутками, ответственность колоссальная, постоянные стрессы, нервные перегрузки.

— Мы все так живем, — проворчал Дмитриев, — впрочем, и взятки тоже все берем, не краснея. Кому дают, конечно.

Маша подъехала к воротам больницы и вспомнила, что ей надо позвонить Рязанцеву. Телефон оказался выключенным. Она забыла заблокировать клавиатуру. Стоило включить — он тут же затренькал.

— Здравствуйте, — произнес в трубке низкий мужской голос, — здравствуйте, Мери Григ.

— Арсеньев! — обрадовалась Маша, мгновенно узнав его — Саня Арсеньев!

— Маша, это вы были в черно-сером «Форде» на Шереметьевской улице? Я вам сигналил.

— Да. Я только потом поняла, что это были вы, в синем «Опеле».

— Где вы сейчас, Маша?

— В больнице. То есть только что выехала из ворот больницы.

— Что случилось?

В голосе его прозвучала такая искренняя тревога, что Маша смутилась. Здесь, в Москве, никто не беспокоился, где она, что с ней может случиться. Собственно, на всем белом свете никто, кроме ее отца, всерьез об этом никогда не беспокоился.

— Со мной все в порядке. Просто пришлось отвезти дедушку к внучке. Я вам потом расскажу. Как у вас дела?

Она не ожидала, что так обрадуется Арсеньеву. Не то чтобы она совсем забыла его, просто старалась забыть. Ни к чему это все. Два года назад она прекрасно понимала, что нравилась ему. Надо быть совсем уж бесчувственной дурой, совсем не женщиной, чтобы не замечать такие вещи. Он ей тоже нравился, с ним было легко молчать. Говорить легко не с каждым, но со многими. А молчать — почти ни с кем. Всегда хочется как-то заполнить паузу. Да, пожалуй, Арсеньев даже слишком ей нравился, чтобы позволить себе помнить о нем все эти два года. Ведь это был тупик.

— Тупик, верно? — говорила она себе, встречаясь в Нью-Йорке дважды в неделю со своим замечательным, положительным во всех отношениях бой-френдом Диком.

— Тупик, — объяснила она отцу, когда он стал расспрашивать ее о милицейском майоре, с которым она сидела в ресторане в тот проклятый вечер, когда с ней вышел на контакт генерал Кумарин.

«Тупик», — повторила она сейчас, сворачивая с Садового кольца на улицу Красина, слушая, как дышит Арсеньев в трубку, как на заднем сиденье старик Дмитриев что-то нежно шепчет своей внучке.

— У меня все неплохо. Переехал в новую квартиру, — сказал Саня.

— Поздравляю.

— Спасибо, — он помолчал несколько секунд и вдруг выпалил: — Маша, я бы хотел с вами увидеться. Нет, я понимаю, сейчас поздно, вы очень заняты…

— Саня, Саня, я тоже хочу с вами увидеться. Более того, мне даже надо с вами посоветоваться, и чем скорей, тем лучше.

Они договорились, что она перезвонит ему, как только освободится, как бы поздно ни было. Стоило нажать отбой, телефон опять затренькал. В трубке раздался обиженный голос Рязанцева.

— Я все знаю, — сказал он, — я все отлично понимаю и не осуждаю вас, но вы же не «скорая помощь». Неужели нельзя было вызвать такси? Вы мне были так нужны на этом ток-шоу!

— Простите, Евгений Николаевич. Как все прошло?

— Ну, как, как? Разумеется, у меня полный провал, у него триумф. И некому было поддержать меня.

— Я уверена, вы преувеличиваете. Все не так плохо. Вам эфир записали? Ну вот, мы завтра вместе спокойно посмотрим, обсудим.

— Утром я вас жду, Маша, и, пожалуйста, больше меня не бросайте.

— Конечно, Евгений Николаевич.

Он попрощался все еще обиженный. А с заднего сидения прозвучал голос Дмитриева.

— Машенька, вы нас не бросите? Дело в том, что я не умею ни бинтовать, ни делать уколы. А сестру смогу пригласить только завтра. Вот тут круглосуточная аптека, давайте остановимся, купим все необходимое. И еще, надо купить еды. У меня совершенно пустой холодильник.

Василису оставили в машине. Когда зашли в аптеку, Маша пожалела, что не оставила в машине и Дмитриева. Он комментировал цены каждого лекарства, задал аптекарше десяток ненужных вопросов и довел ее до белого каления. В супермаркете сунул в тележку литровую бутылку дешевой водки.

— Сергей Павлович, не надо бы вам сейчас, пока у вас Василиса, — сказала Маша.

— Я капельку, рюмочку перед сном. Я так перенервничал, мне необходимо расслабиться, снять стресс. Нет, ну вы посмотрите, эта колбаса еще неделю назад стоила в два раза дешевле. Безобразие! Вы не беспокойтесь, я вам все верну, мне так неловко, и времени я у вас столько отнял! Это Рязанцев звонил? Перед ним тоже неловко. Знаете, он, кажется, сделал большую ошибку, приблизив к себе этого бойкого мальчонку. Есть в нем что-то неприятное. И актер он, между нами, никакой. Я бы его не взял даже в эпизод, даже в массовку не взял бы.

— Вот как? — удивилась Маша. — А что же вы с ним любезничали в «Останкино»?

— Ну, Маша, я же светский человек. Если бы я смотрел на него, как солдат на вошь, подумали бы, что я завидую его молодости и популярности. И потом, знаете, я не теряю надежды когда-нибудь снять кино, а без звезд в наше время не обойтись, если хочешь, чтобы деньги, вложенные в производство, окупились, нужны раскрученные брэнды. Только они делают рейтинг. Вова Приз — это, безусловно, брэнд.