Онлайн книга «Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея»
|
П.: Не надо. Это я не успеваю за тобой идеи записывать. Вернее, дорабатывать до уровня словесного оформления. И ещё неизвестно, для кого полезней и приятней подобные обсуждения: для тебя или для меня! Да и вообще я тебе так благодарен… В.: За что? П.: За всё. За то, что ты существуешь. За то, что мы с тобой встретились. Ведь всё-таки это случилось после твоей молитвы. Хотя молился и я… Благодарен тебе за то, что стал так понимать Толстого. Так, как до встречи с тобой не мог и надеяться… Ведь если бы не рассмотрение тебя, если бы не было столь отчётливо сказано взять в руки Толстого, я бы ни за что не понял бы ни его, ни, главное, тебя… Да и самого себя тоже! Спасибо тебе… В.: И тебе… Только мне неудобно… П.: Что? В.: Что ты так за мной. В больнице. Ведь получилось, что самое трудное досталось тебе. Не родителям, не матери, не отцу, не брату — а тебе. Тебе было очень неприятно? П.: Нет… Я только в первый момент испугался, когда прихожу — а у тебя температура сорок, лежишь под капельницей и вдруг — теряешь сознание. Я тогда растерялся — бросился за медсестрой… Возвращаемся — а ты уже в себя пришла. Та только ушла — ты опять провалилась. В.: Представляю… Потом эта ночная рубашка в крови! Повязка… Потом рвать начало… П.: Всё ерунда. Хорошо я догадался руки тебе на виски положить. Сам до сих пор не знаю, почему я так сделал. Но положил и даже ни о чём не думал, ничего не представлял. А только температура у тебя тут же стала падать. Получаса не прошло — а уже стала 37,4 и выше уже больше никогда не подымалась. В.: Мне теперь с тобой за всю жизнь не расплатиться. П.: А ты разве будешь… э-э-э… стараться? В.: Буду. П.: Представляю… Рас-пла-тить-ся! Э-э-э… Ох, не тревожь ты моего воображения! А то я уже начинаю предвкушать!.. В.: А ты не предвкушай. П.: Легко сказать! Когда самая-самая из женщин рядом, то… В.: А ещё знаешь, когда в больнице мне было особенно хорошо? П.: Когда? В.: Когда ты мне принёс расчёт моего «несуществования». П.: Он тебе понравился? В.: Понравился. Прямо как будто теплом пахнуло. Домом. Родным-родным! Так хорошо стало. Силы прибавились. Как будто дома, рядом с тобой… П.: Правильно! А когда я, действительно, рядом был, в натуральном, так сказать, виде, — ты ссорилась! В.: Прости меня, пожалуйста. П.: Давно простил. И даже не обижался. Сам даже не понимаю, что я тогда, когда перед выпиской приходил, взбрыкнул?.. А помнишь? В.: Что? П.: А когда вдоль Яузы гуляли, ты мне стала жаловаться, что в больнице стали кошмары сниться, и ты всё время просыпалась в холодном поту? В.: Всё какие-то переходы, комнаты… Я всё убегаю, пытаюсь спастись… Помню. Вот уж точно — кошмары… П.: Да. Из больницы вернулась — а всё равно те же кошмары. В.: Да. А ты наклонился, поцеловал меня и обещал, что когда домой с прогулки вернёмся, ты мне их уберёшь. И убрал!.. * * * П.: Так. Закрыла глаза. Хорошо. Мне кажется, что твои кошмары связаны с каким-то мужчиной. В.: Почему ты так решил? П.: Есть некоторые приметы в деталях сна. Есть нечто в них эротическое. А если эротическое, то есть некий объект центрирования. Объект враждебен. В. (После долгого молчания, во время которого всё более становится понятно, что В. не решается высказать нечто, до того скрываемое.): Да. Точно. Я теперь тоже начинаю это понимать. Только я его почему-то называю твоим именем. Но это, я теперь понимаю, — не ты. П.: Он — это из кошмаров? В.: Да. П.: Моим именем??! В.: Да. П.: Вот это расклад!.. Интересно. Так это точно — не я? В.: Точно. П.: А что ты видишь? В.: Глаза. П.: А какое чувство у тебя вызывают эти глаза? В.: Страх. П.: Какое-нибудь ещё? В.: Н-не знаю… П.: Что они от тебя хотят? В.: Такое ощущение… Такое ощущение, что они хотят… вцепиться в лоб и разорвать! В кровь! П.: Так… В женском урологическом отделении больницы мужчины только в бригаде врачей… Кто-то из них?.. Это уже даже не подавление. Это больше. Так это ты меня подозревала в таких к тебе чувствах?! В.: Это не ты. Да и мнение не моё. Оно мне навязано. Травма. П.: А давно эти глаза мешают смотреть? В.: Разве я не сказала? С больницы. П.: Это понятно. Точнее. В.: Не могу сказать. П.: А можешь сказать, кому принадлежат эти глаза? В.: Н-нет. П.: Хорошо. Первое, что приходит в голову, — они принадлежат мужчине или женщине? В.: Мужчине. П.: Он что, тебя захотел? В.: Н-не знаю. Я его не знаю. Я его не видела. П.: Когда он был рядом, ты была под наркозом? Без сознания? В.: Н-не знаю. П.: А какого он роста? Ощущение — выше среднего роста или ниже? В.: Выше. П.: А по национальности этот человек — русский? Ощущение? В.: Не знаю. П.: Что-то ты после наркозов очень часто стала употреблять эти слова. В.: Сама не знаю, почему так получается. Туман в голове. П.: Ты его видишь, этот туман? В.: Да. П.: Сейчас можно его убрать? В.: Нет. Нужно, чтобы прошло время. П.: Хорошо. Пошли дальше. Молодой? В.: Не знаю. П.: Та-ак… А волосы с проседью? Или без? В.: Без. Я только и помню, что глаза и волосы… П.: Хорошо. Как ты чувствуешь: будет ли для тебя полезно дальше прояснять этот объект? В.: Нет. П.: А эти глаза влияли на наши взаимоотношения с тех пор, как они появились? В.: Да. Влияли. П.: Так. Что надо теперь сделать, чтобы освободиться от влияния этих глаз? Оно нужно тебе — это влияние? В.: Нет. П.: Так. Что надо сделать, чтобы они не оказывали больше на тебя никакого воздействия? В.: Н-н-не… П.: Знаешь. Подумай. Есть очень хорошее решение. В.: Может, очки тёмные надеть? |