Книга Дерево растет в Бруклине, страница 122 – Бетти Смит

Фрэнси ломала голову: откуда взялась эта сумма? Почему не пятьдесят долларов и не пятьсот? Почему именно двести? Потом она сообразила. Двести долларов – сумма, на которую застрахован дядя Вилли и которая причитается Эви в случае его смерти. Очевидно, Кэти не сомневается в том, что Вилли плохо кончит.

На свадебное платье Кэти не потратила из подаренной Макшейном суммы ни копейки. Она сказала, что не хочет тратить эти деньги на себя, пока они с Макшейном не повенчаются. Чтобы купить платье, она позаимствовала из тех денег, которые скопила для Фрэнси, и пообещала, что выпишет ей чек сразу после церковной церемонии.

В эту последнюю субботу Фрэнси утром посадила Лори в ее двухколесную коляску и повезла на прогулку. Они проехали по улице, долго стояли на углу, и Фрэнси смотрела, как дети по Манхэттен-авеню тащат утиль в лавку Карни. Фрэнси проделала тот же путь и зашла в лавку Чарли, когда там было затишье. Она положила на прилавок пятьдесят центов и объявила, что покупает все лотерейные билетики.

– А, Фрэнси! Ты чего, Фрэнси, – сказал он.

– Я не буду тянуть билетики. Просто заберу все призы.

– Ну, слушай!

– Значит, среди билетиков нет выигрышных, правильно, Чарли?

– Помилуй, Фрэнси, ты хочешь, чтобы я протянул ноги, дела-то в лавке идут еле-еле, не доход, а слезы.

– Я всегда думала, что твоя лотерея – сплошное жульничество. Как тебе не стыдно – столько лет дурачишь детей.

– Не говори так. Я даю им конфету ценой в пенни взамен центов, которые они оставляют здесь. А лотерея нужна для забавы, так ведь интересней.

– И еще лотерея нужна, чтобы дети возвращались к тебе снова и снова – в надежде выиграть.

– Если они не придут ко мне, они пойдут через дорогу к Джимпи, так ведь? А уж лучше пусть ходят ко мне, я как-никак человек женатый. И не затаскиваю девочек в кладовку, ясно? – с достоинством сказал Чарли.

– Что ж. В твоих словах есть доля правды. Скажи, а не найдется ли у тебя куклы за пятьдесят центов?

Он вытащил из-под прилавка куклу с уродской физиономией.

– Вот только что отдал за нее шестьдесят пять центов, но тебе уступлю за пятьдесят.

– Я дам тебе пятьдесят центов при условии, что ты повесишь ее как приз и позволишь какому-нибудь ребенку выиграть.

– Сама посуди, Фрэнси. Выиграет один – захотят выиграть и другие, так ведь? Нет, это послужит плохим примером.

– О, ради Иисуса милосердного, – искренне взмолилась Фрэнси. – Ну дай ты хоть кому-нибудь выиграть хоть раз!

– Ну хорошо, хорошо! Только не волнуйся так, прошу тебя.

– Я просто хочу, чтобы кому-нибудь из детей повезло просто так.

– Когда ты уйдешь, я повешу куклу среди призов и билетик положу в коробку. Ты довольна?

– Спасибо, Чарли.

– А выигравшему скажу, что куклу зовут Фрэнси, ладно?

– Нет, не надо! Она такая уродина.

– Знаешь что, Фрэнси?

– Что?

– Ты стала настоящей барышней. Сколько тебе лет?

– Скоро семнадцать.

– Помню, ты была тощая, с длинными ногами. Думаю, ты станешь со временем привлекательной женщиной – не красавицей, но очень ничего.

– Вот уж спасибо! – рассмеялась Фрэнси.

– Твоя сестричка? – Он кивнул на Лори.

– Да.

– Не успеешь оглянуться, как она пойдет сдавать утиль и принесет мне свои пенни. Сегодня они сидят в колясках, а завтра, глядишь, уже тянут лотерейные билетики. Дети в наших краях растут быстро.

– Она никогда не будет сдавать утиль. И никогда не придет к тебе.

– Верно, верно. Слышал, вы переезжаете.

– Да, мы уезжаем, Чарли.

– Удачи, Фрэнси.

Фрэнси отвезла Лори в парк, вынула из коляски и отпустила погулять по травке. У мальчишки-разносчика купила соленый кренделек за пенни, раскрошила его и посыпала птицам. Стая темных воробьев налетела откуда ни возьмись и затеяла свару из-за крошек. Лори топотала вокруг и пыталась их поймать. Ленивые птицы подпускали ее почти вплотную, взмахивали крыльями и взлетали у нее под самым носом. Девочка заливалась радостным смехом каждый раз, когда птица вспархивала.

Посадив Лори обратно в коляску, Фрэнси пошла попрощаться со своей школой. Школа была всего в двух кварталах от парка, где Фрэнси бывала чуть ли не каждый день, но по каким-то причинам она ни разу со дня окончания не проходила мимо.

Фрэнси удивилась тому, какой маленькой оказалась школа. Фрэнси решила, что школа осталась прежней, просто ее глаз привык к более грандиозным сооружениям.

– Это школа, в которую ходила Фрэнси, – сказала она Лори.

– Фэн-ни шко-у ходи-а, – кивнула Лори.

– Твой папа однажды ходил со мной, он пел песню.

– Папа? – не поняла Лори.

– Ну да, я забыла. Ты же не видела папу.

– Ои виде-а папу. Дядя. Бошой дядя.

Лори решила, что Фрэнси говорит про Макшейна.

– Да, правильно, – согласилась Фрэнси.

За два года, которые прошли после того, как Фрэнси окончила школу, она превратилась из девочки в девушку.

По дороге домой она прошла мимо того дома, адрес которого указала, чтобы попасть в эту школу. Теперь дом показался ей крошечным и жалким, но она все равно почувствовала к нему нежность.

Прошла она и мимо бара Макгэррити. Только бар больше не принадлежал Макгэррити. Макгэррити уехал в начале лета. По секрету он сообщил Нили, что держит нос по ветру, а в воздухе пахнет сухим законом. Так что он, Макгэррити, принял нужные меры. Купил большое помещение за Хемпстедом на Лонг-Айленде и загодя наполняет подвалы спиртным про черный день. И как только сухой закон вступит в силу, он откроет свое заведение, которое называл Клубом. Он и название уже выбрал: «Клуб Мэй-Мария». Его жена в вечернем платье будет принимать посетителей, она будто для этого рождена, пояснил он. Фрэнси не сомневалась, что миссис Макгэррити будет счастлива в роли хозяйки Клуба. Она надеялась, что и сам Макгэррити когда-нибудь будет счастлив.

После обеда Фрэнси отправилась в библиотеку, чтобы в последний раз сдать книги. Библиотекарша проштамповала ее карточку и сунула обратно, даже не взглянув на Фрэнси как обычно.

– Что вы порекомендуете мне почитать? – спросила Фрэнси.

– Какой возраст?