Книга Лента Мёбиуса, страница 76 – Франк Тилье

– Селина?

– Нет.

Это оказалась не жена, а какой-то мужчина.

Это был врач, и говорил он низким, монотонным голосом.

Вик рухнул на колени.

Прежде чем завыть.

Селина неподвижно лежала на больничной койке, и лицо ее было бесконечно печально. Неоновые лампы отбрасывали на него резкие блики. Рядом с койкой стоял гинеколог.

– Гистеротомия ^[66] потребовала общего наркоза, – пояснил доктор Сенешаль. – Пройдет немного времени, и она проснется. Мы должны будем ее понаблюдать примерно до четверга… Психолог придет поговорить с вами обоими вечером.

Со слезами на глазах Вик ласково провел рукой по волосам жены. Потом поднял голову:

– Объясните, пожалуйста, что все-таки произошло.

Сенешаль сказал, что во время исследования случилось непредвиденное осложнение внутри плаценты. Случай редчайший, но осложнение привело к преждевременному разрыву околоплодного пузыря.

Совершенно сломленный, Вик погрузился в долгое молчание. В голове звучали слова Стефана Кисмета. Наконец он проговорил:

– Я хочу, чтобы вы произвели исследование околоплодной жидкости.

– Но… для чего?

Вик посмотрел врачу прямо в глаза:

– Я хочу знать, была у моего ребенка трисомия или нет. Я хочу знать, правду мне сказали или нет.

– Кто сказал? Что за правда?

– Я хочу знать.

Сенешаль окинул его сочувствующим взглядом:

– Назад уже ничего не вернешь. Зачем вам лишние страдания? Эту травму вы с женой должны перенести вместе и как можно скорее о ней забыть. В этом случае часто советуют…

Вик схватил его за руку:

– Пожалуйста, сделайте это! Для меня. Прошу вас…

Гинеколог помолчал несколько секунд, лицо его посерьезнело, и он ответил:

– Как только получу результаты, я вам позвоню.

Вик поцеловал Селину и задал последний вопрос:

– Мой… этот ребенок был мальчик или девочка?

– Мальчик. Это был мальчик.

Выйдя из палаты, Вик бросился в туалет и подставил лицо под струю холодной воды. Как же так получилось, почему все произошло так быстро? В каком состоянии проснется Селина? И как теперь она воспримет свою новую жизнь в Париже? А что же делать с приготовленной детской? С коляской, молочными бутылочками, слюнявчиками, пеленками?

Опустошенный, обессиленный, он вытащил заветный спичечный коробок и посмотрелся в зеркало. К чему держать себя в рамках, соблюдать дисциплину, если любой может вот так взять и умереть где угодно, когда угодно, даже в утробе матери, в самом безопасном и защищенном месте в мире? Зачем лишать себя радостей и мучить воздержанием, если все равно кто-то другой будет решать, жить тебе или умереть? Бывает, что люди курят по три пачки в день и спокойно умирают от старости. А бывает, что молодые, сидя за уроками, погибают от кровоизлияния в мозг. Маленькие дети заживо сгорают во время пожаров. Кто все это решает? И почему?

Выйдя в коридор, он достал мобильник и позвонил в Авиньон матери Селины. Та была потрясена.

Она сегодня же приедет на скоростном поезде.

Затем Вик разыскал Сенешаля и спросил:

– Когда проснется моя жена?

– Ну… думаю, проспит еще пять-шесть часов. К тому же, скорее всего, наркоз должен перейти в нормальный, естественный сон. Она выглядела измученной, когда поступила к нам. Сколько она вообще не спала?

Вик отозвался только секунд через десять, он думал совсем о другом.

– Мы оба очень плохо спали в последнее время. Позвоните мне, если возникнет хоть малейшая проблема.

– А вы не останетесь?

Взгляд Вика затуманился и потемнел.

– Мне надо кое-кого повидать. Одного очень необычного человека.

– Значит, сбылось… Или я что-то не так понял?

Не дожидаясь ответа, Стефан пригласил Вика спуститься в Страну Тьмы.

Тот ошеломленно вертел головой, разглядывая десятки, сотни написанных на стенах фраз, которые сливались в какой-то гигантский водоворот. Таким способом Стефан Кисмет излагал события, лишенные всякой логики. Речь шла о датах, о смерти, о будущем, о Мелинде, Арье и болезнях. Кому они были адресованы? Некоей невидимой сущности? Бесплотному духу? И для чего? Любой, кто заглянет в эту комнату впервые, наверняка решит, что здесь обитает сумасшедший. Может, Стефан Кисмет действительно сходил с ума и обретал способность предсказывать будущее.

Застыв на месте, молодой полицейский опустил голову:

– Вы были правы. Абсолютно правы, черт возьми!

– Мне очень жаль, что так получилось с вашим ребенком.

Вик сделал еще шаг в этот мир монстров и безумия. У него возникло впечатление, что он находится внутри мозга Кисмета, проник в его подсознание, туда, где рождаются самые страшные кошмары. Сердце у него сильно забилось.

– Вы… вы еще раньше догадались, что моя жена беременна, что наш ребенок, вполне возможно, окажется трисомиком, вы назвали меня Виктором, и еще вы… предсказали, что мой ребенок умрет. Вы должны мне все объяснить. С самого начала.

Стефан достал из пластикового мешка бутылку виски:

– Налить вам?

– И побольше. Подумать только, еще три дня назад я ненавидел алкоголь… Но теперь я не сплю, не ем и принимаю таблетки, чтобы держаться. Недостает только сигареты.

Он вытащил еще не вскрытую пачку сигарет и коробок спичек:

– Вы позволите?

– Валяйте. Только не говорите мне, что снова начали именно сегодня.

Вик долго чиркал спичкой, пока ему наконец не удалось ее зажечь. Он поднес сигарету ко рту:

– Так оно и есть. У вас на глазах. И без малейшего сожаления.

– Не надо бы вам…

– Перестаньте. Мне уже столько людей говорили, что мне надо, а что не надо. На-до-е-ло!

– Я в одном из своих снов видел, что мы с вами вместе смотрим видеокассету и вы курите. Значит, вам было предначертано снова начать. И вами тоже манипулирует судьба.

Вик закашлялся, потом дым постепенно пошел глубже, в легкие. Особого удовольствия он не испытывал, но ему нравилось нарушать запрет, нравилось хоть раз почувствовать себя свободным.