Онлайн книга «Чистый nonsense»
📃 Cтраница 72
|
(Собеседники – мистер Лир и мистер и миссис Симондс) Эдуардус. Ну что мрачны, смурны, черны с утра? Что – невралгия? Иль мигрень? Хандра? Йоханнес. Что сами злы, как будто из-под розог? Не человек, а брошенный набросок! Эдуардус. Что ж, лыбиться, коль жизнь худым-худа? В том дикарям уподобляясь, да? Йоханнес. Как обойтись, коль жизнь – одни страданья, Без скрежета зубов и без стенанья? Эдуардус. Не обойтись никак; на вас похож, Зубами скрежещу, стенаю тож. Йоханнес. А вот и Кэтрин; мы пред ней, пред ней Страданья обнажим недавних дней. И пусть решает, беды чьи бедней И кто из нас двоих брюзжит складней. Кэтрин. Брюзжать пожалте, не сроню словца, Пустой ворчни я стану ждать конца И отличить смогу наверняка Беду реальную от пустяка. Слезы побольше в голосе обоим (Не кончилось бы только мордобоем!). Йоханнес. Из дальних мест – к теплу, но жгучий холод Дают нам Канны, жульнический город. Эдуардус. Я родину покинул, и не рад — Тут снег, колючий ветер, колкий град. Йоханнес. Что пользы нам от апельсиновых дерев, Когда живём, от стужи зверской озверев? Эдуардус. Зачем квартирку снял – коль по углам В ней только рухлядь старая да хлам? Йоханнес. Намедни волком взвыл я: Гу-у-у! Земная твердь утоплена в снегу! И я от мысли от одной продрог, Что наша суша – сахарный пирог! Эдуардус. Чтоб истребить простуду в голове, Надеть мне шляпу или сразу две? Поэзию теснит и душит проза, Когда течёт безудержно из носа! Йоханнес. В грязи кромешной утопил башмак, К тому ж я стал приманкой для собак. Эдуардус. В меня бульдог огромный, чёрно-бурый, Вселяет страх одной своей фигурой. Телец дрожит, учуя мясника, И я дрожу при виде пса-быка. Йоханнес. Не раз уже сменили мы жильё, Где дым и смрад – какое там житьё; Что это, мелочь? Шутка, не пойму? Коптиться, что ли, ветчиной в дыму? Эдуардус. Вот мой лакей, что проку, коли он В полдюжине наречий искушён? Французским не владеет он, увы, Не спросишь ни креветок, ни плотвы. Йоханнес. Когда в камин полено я кладу, Поёт он, свищет и дудит в дуду; А коль над ухом свищут и гудут, До сочинительства ли будет тут? Эдуардус. Нередко слышу я от богачей: «Звезду мне нарисуй, красу очей!» На днях в хоромы к одному проник — В дверях лакей суровый в тот же миг, Глядит в упор: «Ты часом ли не вор?» Навек запомню этот разговор! Йоханнес. Что, мне страдать в тоске на сквозняке И руматтизма ждать на чердаке? Эдуардус. А по дорогам носятся, злодеи, Ну чисто Ииуй по Иудее; По улице сейчас спокойно шёл вот И был задавлен Леди Эммой Толбот. А девочкой была совсем другою, С глазами синими и лентой голубою. Йоханнес. И каждый тут, будь трезв он или пьян, ах, Не ест, не пьёт – бренчит на фортепьянах. Бедлам такой, что выдавишь едва ль Хоть строчку, сам расстроен, как рояль! Эдуардус. Семь немцев, как-то в мой проникнув сад, Устроили чистилище и ад, Ревели, выли, ржали, как скоты: Как будешь краской покрывать холсты? Йоханнес. А как мне грызть гранит моих наук, Когда от мух терплю я столько мук? Эдуардус. Получится рисунок ли хорош, Коль плешь мою язвят то жук, то вошь? Йоханнес. Переводить Германский Метафиз — ик под москитный вечный «виз-визз-виззз»? Эдуардус. Купил бекона (жирного весьма), Котяра гнусный углядел, эх-ма, Сожрал бекон, и мне не всё ль равно — На север смотрит иль на юг окно? Йоханнес. В оконной раме треснуло стекло — В него свистело, дуло и мело; Напрасно страстно зажимал опасный Пролом в окне, чтоб шум унять ужасный! Эдуардус. Дождь, ветер, снег – худая череда, Не оплатить счетов мне никогда! Кто в слякоть, дождь и злые холода Рисунки поглядеть придёт сюда? А не продам рисунков и картин — Вовек не доберусь до Палестин? Йоханнес. Едва увижу солнце средь олив — Как расчихаюсь, бледен и соплив. Эдуардус. Встревоженная жёлтою луною, Всю ночь собака воет за стеною. Кэтрин. Довольно! Слушать нудный ваш скулёж Невмоготу уже и невтерпёж! У всех свой повод есть, чтоб стать сердитым; Склонитесь же перед моим вердиктом! Йоханнес, вас оправдываю я (Имеете причины для нытья), Вы молоды и не вполне здоровы, Не то, что ваш противник, муж суровый, Но столь же вздорный, – вот вам мой наказ: Понянчиться с Дитём хотя бы час. Вам, Эдуардус, новый приговор: Зануда вы, все беды ваши – вздор; Назад ступайте к фаршу и котлетам, К не ведающим пуговиц манжетам; К бушующему морю (коль свезёт, Рыбёшку малую добудете из вод) — Марать листы, не купит ни один, Марать холсты несохнущих картин, Писать книжонку, много ль проку в ней, Хлебать чаёк, раскармливать свиней — Пока весна, сменив снега-бураны, Душевные не уврачует раны. The Self-Portrait of the Laureate of Nonsense
How pleasant to know Mr Lear! Who has written such volumes of stuff! Some think him ill-tempered and queer, But a few think him pleasant enough. His mind is concrete and fastidious, His nose is remarkably big; His visage is more or less hideous, His beard it resembles a wig. He has ears, and two eyes, and ten fingers, Leastways if you reckon two thumbs; Long ago he was one of the singers, But now he is one of the dumbs. He sits in a beautiful parlour, With hundreds of books on the wall; He drinks a great deal of Marsala, But never gets tipsy at all. He has many friends, laymen and clerical; Old Foss is the name of his cat; His body is perfectly spherical, He weareth a runcible hat. When he walks in a waterproof white, The children run after him so! Calling out, ‘He’s come out in his night — Gown, that crazy old Englishman, oh!’ He weeps by the side of the ocean, He weeps on the top of the hill; He purchases pancakes and lotion, And chocolate shrimps from the mill. He reads but he cannot speak Spanish, He cannot abide ginger-beer: Ere the days of his pilgrimage vanish, How pleasant to know Mr. Lear!
[10] Автопортрет лауреата Нонсенса
Как приятно знать мистера Лира! Исписал он тома чепухой! Для одних он чудак и задира, Для других – человек неплохой. Ум его утончён и отточен, Нос его грандиозно велик; Лик его не особо утончен, Борода его точно парик. Уши есть, пара глаз и десяток Пальцев, если считать два больших; Был когда-то певцом из завзятых, Но со временем он попритих. Горы книг он воздвиг, и из залы Он устроил себе кабинет; Выпивает немало Марсалы, Не хмелея нимало, о нет. Дружен с клириком он и с мирянином; И при нём старый Фосс, верный кот; Телом кругл и отменно пространен он, Ходит в шляпке чудной круглый год. Ребятня надрывается вслед, Коль в плаще белоснежном идёт он: «Вон, в ночную рубаху одет — – ый Британец идёт, идиот он!» Он рыдает с морскою волною, Он рыдает на гребне холма; Он скупает блины и спиртное, Он влюблён в шоколад без ума. По-испански молчит, но читает, Эль имбирный отверг сей придира; И пока его след не растает, Как приятно знать мистера Лира! Я Лира посвятил народу своему
I see life as basically tragic and futile and the only thing that matters is making little jokes. |
Реклама