Онлайн книга «Вероника»
— Весь ваш дом об этом судачит… — Инга выпустила дым мимо Елены Игоревны, в окно. — Что за чушь? — зашипела Елена Игоревна, наконец сообразив, что ведет дебаты с сопливой девчонкой, которая ей в дочери годится. — Мы душа в душу жили со снохой, просто она нехорошо себя почувствовала, решила рожать уехать к родителям. Это надо же придумать! — Я так и думала, — удовлетворенно кивнула Инга и сделала затяжку. — Но дело в том, что на Руднике плохой воздух. И роддом там не очень, честно говоря. Я думаю, моей сестре лучше рожать в Москве… В дверь позвонили. Елена Игоревна забеспокоилась. И правильно — на пороге возник участковый. И пока он топтался в прихожей, Инга зашептала быстро и отчетливо: — Елена Игоревна, мой папа — следователь. Если сестра в ближайшие дни вернется на свою законную жилплощадь, неприятностей, возможно, удастся избежать. А если нет, то… В комнату входил участковый и с интересом осматривался. — Я на той неделе поеду за ней! — прокричала Елена Игоревна вслед удаляющейся Инге, — На этой! — бросила та, не оглядываясь. Катерине всегда казалось, что золовка ее недолюбливает. С самого первого дня, как только они познакомились и та была совсем пигалицей зеленой. Сведет свои бровищи темные к переносице, глазищи набычит и стреляет на братнину жену, словно та у нее кусок хлеба отняла последний. Катерина и так к ней и эдак, а та только фырчит. А чего фырчать-то? Потом Катерина поняла: яблоко от яблони. В мать пошла братнина сестра Вероника. Славик сам в отца — мягкий, неслышный, хоть и с гонором. А эта — сущая мать-татарка. Обидчивая, взрывная. Себе на уме, да с характером. Свекровь — та тоже сразу свой норов показала. Чуть что не по ней — в истерику. Набаловалась. Раньше дочку свою изводила, думала, со снохой тот же номер пройдет. Как же! Катерина усмехнулась своим мыслям. Она за словом в карман не полезет и кланяться никому не станет. Не на ту напали. Ей дела нет до капризов мужниной родни. И все же когда золовка явилась к ней в гости, днем, когда Славик на работе и Сергунька в детском саду, Катерина слегка растерялась. С чего такая честь? — Проходи, Ника, гостьей будешь, — объявила Катерина, широким жестом приглашая золовку в квартиру. Квартирой своей Катерина была довольна — все блестит у нее, все сверкает. А чего еще делать-то, как не красоту в квартире наводить? Ни тебе корову чуть свет выгонять, ни сенокоса в самую жару. Полы намыла — и свободна. И все же, с детства привыкнув к сельскому труду, Катя держала двух поросят в сарайке, да поверх гаража, на манер голубятни, устроил ей свекор курятник. Соседки над ней поначалу посмеивались — деревня. А она — над ними. Дуры! Теперь не смеются. Вон они со Славиком как живут — и телевизор купили цветной, и машинки стиральные аж две, и мотоцикл. Не смотри, что молодые. И заработки не шахтерские: он водителем работает, а она — санитаркой. А получше других живут-то. Катерина знает чего хочет. И других поучить может, если надо. Не зря к ней золовка прибежала. Зауважала. Что ж, она, Катерина, зла не помнит, она баба простая. Деревенская. — Обедать будешь? — пригласила Катя, снимая передник. Ника покачала головой, как-то нервно озираясь. Сама не своя. И руки-то не знает куда деть — теребит свой платок крепдешиновый, — Ну, чай тогда поставлю. Катерина ушла в кухню, теряясь в догадках. Не поймешь эту Нику. В девках была — приезжала счастливая, глаза горят, сама поет. А замуж вышла — как за пояс заткнули. В Москве, видать, мужья не сахарные. — Что, с матерью поругалась? — громко из кухни спросила Катя.. — Нет. Ника листала альбом с фотографиями племянника. Катя вернулась с чашками. — Подожди смотреть, вот сейчас я тебе все подробно расскажу… — Не надо. — Ника поспешно отодвинула альбом. Катя поджала губы. Надо же! Племяш ей неинтересен. Подумаешь! — Деньги, что ли, нужны? — небрежно спросила она. Хорошо бы золовке понадобились деньги. У Катерины всегда есть, никогда она копейки до получки не стреляет. Но золовка отрицательно покачала головой. — Чего стряслось-то? — в упор спросила Катя. — Вижу ведь, что ты сама не своя. Ты говори прямо. Больше всего не люблю, когда вокруг да около. — Кать, ты ведь в больнице работаешь? — Ну да. В гинекологии, санитаркой. А что? Плохо себя чувствуешь? Так я поговорю, врач посмотрит. Ника выпрямилась, набрала, видимо, воздуху в грудь. — Катя, мне нужно сделать аборт. — Чего? — Катерина села напротив золовки и быстро окинула ее взглядом. — У тебя срок-то какой? Месяца четыре небось? Кто ж это согласится с таким сроком? — Поэтому я и пришла к тебе. Ты же всех там знаешь. И еще я слышала, что у вас такое делают… Я заплачу. Мне очень надо. — Это кто же про наше отделение слухи такие распускает? Языки бы поотрывать! Катерина вскочила и забегала по комнате. Но вскоре успокоилась и вернулась к гостье. — Почему же ты так поздно спохватилась? — Так получилось. — Ника перестала теребить шейный платок. Теперь самое неприятное было сказано и весь ее облик выражал лишь упрямую решимость. — Так ты не на каникулы приехала, выходит? Ты от мужа ушла? Ника кивнула. — От мужа ли, от свекрови. Я ведь не люблю его, Кать. — Вот те здрасте! «Не люблю!» Кто тебя замуж-то гнал? Зачем пошла? — А назло. Мой парень женился, и я тоже взяла да и замуж вышла. — И правильно сделала. Он что, пьет, твой-то? — Нет. — Гуляет? — Нет. — Так какого рожна тебе надо? У матери, думаешь, лучше будет? Я вот тоже за Славика вышла просто так, из деревни уехать хотела. А теперь не жалею, живу королевой. А ты — аборт. Ребенок-то теперь — твое оружие. Ну и радость, само собой. Ника смотрела на Катерину с завистью. Если бы она сама могла с такой легкостью смотреть на жизнь! И желания иметь такие же незамысловатые… — Какое оружие, о чем ты говоришь? Я должна вернуться в институт, в общежитие, а куда мне с ребенком? Мне туда с ребенком никак нельзя. Катерина поняла, что дело серьезное, и подсела на диван, поближе к золовке. — А родители-то знают? — Ничего им знать не надо. Это мое дело. Я к тебе пришла. Ты одна знаешь. Последнее сообщение еще больше утвердило Катерину в собственных глазах. Ей нравилось на правах старшей и замужней давать советы. — Ты правильно сделала, что пришла ко мне. Я с врачом переговорю, это можно. Только ты хорошенько подумай. А может, тут останешься? Бог бы с ней, с Москвой… Тут родишь, на работу устроишься на «Пластик», мы со Славиком поможем, не дадим вам с ребенком пропасть. |