Книга Тайные виды на гору Фудзи, страница 68 – Виктор Пелевин

Как прекрасна индийская ночь! Вся она есть легенда.

Светит древняя магическая луна, колют глаза бриллиантовые россыпи звезд (вот где Али-Баба спрятал свои сокровища), заливаются лаем далекие собаки… Не так ли точно, думал я, все было и в ночь просветления Будды? Так же шелестел ветер в листьях, так же трещали в траве сонмища насекомых, так же чертили небо иглы метеоров…

Впрочем, не все было так же.

В ночь просветления Будды, скорее всего, не орал в кокаиновом садике пьяный в стельку Юра:

– Учитесь у МИ-6, штафирки! Поводком для собаки трудно? Шарфиком, блять, трудно? Или чтоб сердечный приступ… Вот как надо! Ну в крайнем случае купи у дилера на углу фентанила и подсыпь в компот… А если экзотики хочется, так замути ее, блять, нормально! Засунь клиента голым в сумку – а общественности скажи, что он туда дрочить полез, закрылся изнутри и умер от счастья… Ни у кого на планете вопросов не будет… Нет, блять, эти магистры убийств хотят выебываться. Полоний, хуйоний, нервный газ с почтовым индексом… Еще только осколком кремлевской звезды в сердце не пробовали…

И, наверно, не отвечал в ту великую ночь сквозь далекий собачий лай голос Рината, такой же пьяный и громкий:

– Че, опять Би-би-си слушаешь? Помогает?

Вряд ли Будда достиг бы в таких условиях своего знаменитого просветления. Но вот вернуться на земную твердь, под крышу родного дома эти крики давали шанс.

Правда, небольшой, вздохнул я – и открыл дверь.

Внутри убиралась толстая филиппинка. В такое время прислуга уже спала, но вечером я сильно намусорил в гостиной и перед выходом нажал кнопку уборки. Филиппинка уже заканчивала.

Не могу сказать, что она была особенно привлекательна. Но и не уродина тоже – весь женский персонал на наших виллах был, что называется, двойного назначения и давал письменный консент на все-все в любое время суток. Увы, из-за свалившейся на меня беды я давно уже потерял интерес к позорно-зловонному соитию распадающихся человеческих тел. Но в этой филиппинке было что-то такое…

Я глядел на нее, силясь сообразить, в чем дело – и, когда она подняла голову и улыбнулась, наконец понял. На ней была красная майка с надписью:

#metoo

Стилист нашего проекта был весельчак – в таких майках выходили на смену все уборщицы с метлами. Мол, мету – работа такая. Они носили их уже давно, я просто первый раз это заметил.

А вот другие увидели. Забегая вперед, скажу, что Ринат потом назвал именем «Миту» самую дорогую борзую суку на своей псарне. Почти чеховская «Мисюсь». Как говорит Юра, русские олигархи – последние свободные белые мужчины на Земле.

Почему только мы? У простых русских самцов для свободы банально нет денег. А белые англосаксы давно в неволе – их сковали нейро-лингвистической цепью и под охраной черных пантер отправили в ссаных грузовых трюмах на бессрочные символические работы в королевство Ваканда. Наверно, заслужили.

Но в те минуты я совсем не думал о культурологических аспектах происходящего. В первый раз за все эти страшные месяцы я ощутил вульгарное и непобедимое влечение к #.

Опущу скабрезные детали. У меня, конечно, осталось достаточно контроля над собой, чтобы сперва обсудить финансовые моменты и заставить филиппинку дополнительно подтвердить консент на потолочную камеру: мы живем в страшные времена и всегда должны об этом помнить. А потом…

Потом она заработала право на свой хештег. Даже на два.

Когда она, счастливо напевая, забрала свои метлы со швабрами и ушла в ночь, я повалился на кровать и…

Это была лучшая ночь в моей жизни.

Мир словно склеили из осколков. Я смотрел новости, слушал музыку, ел клубнику со сливками, пил виски, хохотал и пел вслед за Джоном и Полом:

– Love love #metoo… Love #metoo… ^[24]

Когда старички утомили, я поставил «U2» (расчетливый Боно и тут подстелил соломки), и стало вообще классно:

Мне казалось, что я понял, в чем заключается высокое искусство сочинения прогрессивных рок-баллад: это своего рода майнинг универсальных криптосмыслов, составление загадочных текстов, которые, с одной стороны, как бы протестуют против идиотизма и несправедливости бытия, а с другой – ни на микрон не отклоняются от текущей линии партии, продиктованной этим идиотизмом.

Мало того, если текст составлен правильно, каждый пациент клиники независимо от партийной принадлежности услышит свое, выстраданное. Поди плохо – ехать всю жизнь по набегающей волне на золотой доске для серфинга, распевая «are we so helpless against the tide?».

Как давно я не думал ни о чем подобном! Как давно не слушал музыку с удовольствием!

Маленькому принцу вернули наконец отжатый по беспределу астероид. Симптомы недуга почти исчезли. Но все же я чувствовал, что лед, по которому я хожу, еще очень и очень тонок.

Конечно, ясно было, что дело тут не в филиппинке – она была не причиной, а следствием. Дело было и не во мне тоже. Дело заключалось в чем-то другом, внешнем и фундаментальном, и именно это другое сделало филиппинку желанной… Словно бы в моей вселенной произошло какое-то важное изменение, и из пыточной камеры она вдруг превратилась в дом терпимости. Понятно, в хорошем смысле слова.

Может быть, подумал я, сработал наконец метод Юры? Удался полемический доклад на важные для буддистов темы? Или получилось наконец возвести на кого-то из праведников надлежащую хулу?

Я принялся звонить консультанту.

Оказалось, что новых научных докладов за последние сутки не делали. Но зато были подвижки по поношениям и хуле: всего несколько часов назад на сайте одного журнала вывесили проплаченную мной рецензию на книгу буддийского философа А. М. Пятигорского.

Я про такого даже не слышал. Я попросил прислать мне линк – и через минуту с трепетом прочел следующее: