Онлайн книга «Свидетельница»
– Зато у них общие интересы, – вступалась моя мама. – Какие там интересы? Танцор – не муж! – рассуждала тетя Таня. – Выйти за такого – себя не уважать. Она кожей чувствовала, что дело движется к этому. Тетя Таня поручила всем своим подругам побольше узнать про Толика и его семью. Между тем Ксюшка залетела, и свадьбы было не миновать. Молодые заявили, что свадьба будет студенческая, в кафе на набережной. Однокурсники проявили фантазию, нарядились в сценические костюмы, отплясывали так, что из соседних кафе сбежались зрители. Настоящая молодежная свадьба. Танцы народов мира воочию. Ксюшка привела молодого мужа жить к маме. Толик по-прежнему учился и работал, у моей подруги потихоньку рос животик. И тут подоспели сведения. Подруга тети Тани, медсестра из горбольницы, раскопала медицинскую карточку Толика. Оказалось, что родился он с заячьей губой. И года в четыре ему сделали операцию. Тетя Таня подняла тревогу. Призвала к ответу Толикову маму. Та призналась, что да, операция имела место. И теперь ничего не заметно. Мать Толика даже вроде бы и гордилась, что вовремя все сделала и теперь сын красавец. – Подумаешь, дефект – заячья губа! Что об этом и говорить-то? Но тетя Таня так не считала. Вместе с подругой-медсестрой они продолжали копать и нарыли, что в роду у Толиного папы был родственник с олигофренией. Тетя Таня подняла всех на уши. Вся наша семья бурно обсуждала эту проблему. Только я плавала в розовом тумане любви – как раз мой роман с Игорем начал свое развитие. Я и не предполагала, что у Ксюшки с Толиком все зайдет в тупик. Тетя Таня пристально присматривалась к зятю. Она искала и, что интересно, находила признаки олигофрении. И раскрывала глаза беременной дочери. Пока я наслаждалась счастьем умопомрачительной любви, моя подруга, ведомая любящей рукой своей мамы, твердой поступью шагала к разводу. Дело осложнял Ксюшкин растущий живот. Но и он не стал камнем преткновения для тети Тани. От живота было решено избавиться. Как Ксюха допустила саму мысль эту в свою голову? Срок был пять месяцев, УЗИ показывало девочку. На моей свадьбе подруга не присутствовала. Тетя Таня всем говорила, что дочь положили на сохранение. После свадьбы мы стали жить у Киры, куда и явилась с поздравлениями моя подруга Ксюха – бледная, несчастная и без живота. Вызвали искусственные роды в связи с медицинскими показаниями. – Какими показаниями? – ахнула я. – Ты с ума сошла?! – Наверное, – тяжело вздохнула моя подружка. Я представляла себе Ксюшкиного ребенка, окровавленного, шевелящего крохотными ручками. Говорят, такие дети рождаются живыми, их потом просто оставляют умирать. Ксюха собиралась назвать девочку Таней, в честь матери. – Ты ничего не понимаешь, – защищалась она, затравленным взглядом взирая на меня из глубины старого кресла. – Ребенок мог получиться инвалидом! Она могла быть… как… – Как Кирюша, – подсказала я. Ксюха смотрела на меня с минуту не моргая. Ее и мои глаза одновременно наливались слезами. – Они на меня насели все: мама, тетя Юля из больницы, гинеколог… Ты не слышала, что они мне говорили! Что моя дочь может родиться уродом, что в лучшем случае она будет умственно отсталой… Они водили меня в палату, где лежат такие дети… Я видела! Это ужасно, Свет… Я молчала, не зная, что сказать. – Ты теперь будешь презирать меня, да? – потерянно спросила моя подружка. – Ну что ты, нет! Я обнимала ее и чувствовала себя так, будто это у меня вызывали искусственные роды. Будто меня заставили развестись с Игорем из-за какого-то дефекта. Мы обе ревели. Мне было жаль себя, жаль подругу и жаль убитого ребенка. Из всех троих я могла помочь только подруге. И я утешала ее, как могла. – Ты меня понимаешь? – спрашивала она. Я гладила ее по спине и соглашалась: понимаю. Я ничего не понимала. Игорь узнал эту историю от меня. В тот период мы рассказывали друг другу все-все, любую мелочь. По крайней мере – я. Мне казалось, что я обязана переливать в него половину себя, чтобы было поровну. Его реакция меня поразила. Он сказал, что мне не нужна такая подруга. – Да она круглая дура! – возмущался он, меряя шагами нашу комнату, бывшую мою. – К тому же жестокая дура. Вместе с мамашей. – Ну, тетю Таню-то ты совсем не знаешь, – вступилась я. – Тетя Таня медик, она на жизнь смотрит с позиции медицины. – Светик! – Игорь подошел, взял мою голову в свои руки и заглянул мне в глаза несколько испуганно. – Ты ведь не такая? Ты – не такая?! Теперь я понимаю – в тот момент он действительно испугался, что недостаточно хорошо узнал меня. Когда любишь человека, всегда кажется, что ты его хорошо знаешь. А после оказывается, что неизученные пространства ты просто заполнил собой. Тетя Таня очень опасалась, что Толик будет преследовать Ксюшку, доставать своей любовью. Что он так просто не отстанет. А вышло все иначе. Он, когда узнал, что стало с его ребенком, собрал свои вещи и уехал из города совсем. Даже проститься не пришел. – Да он и не любил тебя никогда! – внушала тетя Таня дочери после отъезда зятя. А та после развода и больницы находилась в полной прострации. Она не верила, что все это действительно с ней происходит. Но это было. И я – свидетель. Когда мы с Иришкой забежали в тепло нашей квартиры, я с порога заявила: – В воскресенье идем в лес! – За подснежниками? – отозвался Игорь, не отрываясь от монитора. – На санках кататься! – М-м-м, – прозвучало в ответ. Я методично строю планы. В моих сценариях много солнца и радости. В них – гармония и безмятежность. Но жизнь так же методично и последовательно вносит в них свои коррективы. В пятницу я пришла на работу раньше обычного, чтобы успеть внести оценки за контрольную в журнал. Подойдя к дверям своего класса, я поняла, что там уже кто-то есть. Мальчишки. Я по голосам угадала, кто это, – Саша Шадт, Вова Ширяев и Дима Саенко. Шадт снова принес из дома игрушки, и эта троица с увлечением разыгрывала сцены с пластмассовыми трансформерами-роботами. Шла битва, которая, конечно же, комментировалась неприличной бранью Ширяева. Да и Саенко не отставал. Все эмоции у них выражала непристойная ругань. – Зачем вы все время ругаетесь? – наконец не выдержал Саша и отодвинулся на край парты. – Вам самим не надоело? – Мы не ругаемся, – удивленно возразил Ширяев и сплюнул на чистый, пока еще не затоптанный пол. – Ну, вы так разговариваете все время… с матом. Зачем? |