Онлайн книга «Свидетельница»
– А чё такого-то? – пожал плечами Саенко. – Да это же плохо для вас, – напрягался Саша, собирая воедино все свое красноречие. Я слушала их разговор с возрастающим интересом. – Ништяк, – возразил Саенко, расставляя трансформеры. Шадт пересел за другую парту, оставив им игрушки. Но те двое, потолкавшись немного, начали дурачиться и кривляться. Они не умели играть без Шадта. Он был их направляющий. – Да ладно, Санек, айда играть. У нас в интернате все так говорят, как мы. И они были правы. Мне было интересно, как поведет себя Шадт. Он часто приносит в класс игрушки и сладости, делится со всеми. Меня всегда занимал вопрос – он таким образом хочет утвердиться среди них, или им движет что-то другое? – Но вы же не всю жизнь будете жить в интернате! – горячо возразил Саша. – Вы же вырастете, будете работать где-нибудь. Жить среди обычных людей. Если вы не изменитесь, вас просто никто понимать не будет. Мальчишки озадаченно молчали. Вероятно, Шадт навел их на размышления. – Ну вы хотя бы послушайте, как вокруг люди говорят. Ну там… в магазине, в больнице… – Мы чё, больные? – хохотнул Саенко, но Ширяев не поддержал его. Сквозь щель в приоткрытой двери я видела, что он слушает Шадта открыв рот. На лице Ширяева отражался сложный мыслительный процесс. – Ладно, айда играть, мы не будем материться. Да, Димыч? Саенко кивнул. Шадт вернулся к ним за парту, и игра продолжилась. Я взялась за ручку двери, но увидела, что по коридору ко мне торопливо направляется завуч. – Светлана Николаевна, вы не сдали сведения по прогульщикам! – У меня один. Скворцов с прошлых выходных отсутствует. – Так что же вы тянете? – Надеюсь, что сегодня появится. – Если не появится, придется навестить в выходные. В понедельник мне доложите, Светлана Николаевна. Кондратьева развернулась и застучала каблучками. А по коридору мне навстречу уже неслась Карина Грошева. Я нырнула в класс. Конечно же, Скворцов не пришел. Мои выходные летят псу под хвост! В субботу я отправилась разыскивать Скворцова. С собой потащила Ксюшку – долг платежом красен. Не только мне сломя голову мчаться по ее первому зову. У меня имелась бумажка с адресом ученика, и это, конечно же, оказалось у черта на куличках. Улица Заовражная, 91. Одно название уже навевало тоску и безнадегу. Это где-то за пределами Простоквашино, за заводом, за переездом, в частном секторе. Пока доберешься, ноги переломаешь. Я приготовилась к тому, что моя подруга начнет ныть еще до переезда, но ошиблась. Она не замечала трудностей пути – вчера ей позвонила Рыжая. Правда, Ксюша не знала, что она рыжая. Она называла ее «эта сумасшедшая». – Ты бы только послушала, что она мне говорила! – вещала Ксюша. – Она мне угрожала! – А ты что? – Я послала ее. – И правильно. – Она сказала, что наведет на меня порчу! – А ты и испугалась! – Я же ее не знаю. Может, она способна на такое? – Глупости. – Как ты думаешь, Рома действительно с ней спит? – Ну… может, раньше, до тебя? – Я тоже так думаю. – Ну и плюнь на нее. Но моя подруга была под сильным впечатлением от разговора и всю дорогу возвращалась к этой теме. Мы вышли туда, где за покосившимися заборами торчали ветхие, давно не крашенные «засыпухи» – дома, сколоченные из древесных плит, в прогал между которыми насыпаны опилки. Временное, «понарошковое» жилье, все равно что из бумаги. Улица Заовражная колбасилась, как могла, – яма на яме, кочка на кочке. Мы ныряли в эти ямы, обходили и перепрыгивали кочки. Мы дошли до конца улицы, но так и не обнаружили дома с нужным номером. Во дворе крайнего дома женщина развешивала белье. Белье выглядело серым, непростиранным, как и сам пейзаж. – Вы кого ищете? – обратилась она к нам. – А где дом девяносто один? – прокричала Ксюха. Женщина пожала плечами. – Скворцовы где живут? – присоединилась я. – Скворцовы? Дядя Ваня, что ли? Да вон его домушка. Женщина показала на убогое строение, прилепившееся к оврагу, которое я поначалу приняла за баню. – Вон, видите дымок из трубы? Значит, дома. Да дядя Ваня-то всегда дома, ходит плохо, да и слепой почти. Вот Анька, дочь его, та как ясно солнце – то появится, то умотает куда. Давеча идет опухшая, с синяком, пальто без пуговиц… Срамота! А ведь училась как в школе-то! На Доске почета висела. Ксюшка потянула меня за рукав. Мы пробрались по узкой, кое-как протоптанной в снегу тропинке к покосившемуся строению. Я осторожно постучала в окно. На мой стук выглянул старик, заросший бородой, будто мхом. Он таращился в окно и шамкал губами. Я поняла, что он нас не видит, и шагнула к двери. Ксюшка посеменила за мной. Чтобы попасть в избушку, пришлось наклониться. В темных сенях пахло прелыми тряпками и мышами. Впереди имелась еще одна дверь, обитая клеенкой. Я толкнула ее. То, что открылось нашему взору, даже с натяжкой нельзя было назвать жилым помещением: стены, оклеенные газетами, лампочка, сиротливо свисающая с закопченного потолка, единственная кровать с ворохом тряпья на ней. Сквозь щели в ветхом полу чернела пустота. Старик, что выглядывал из окошка, ковырял кочергой в печке. Оттуда порциями вырывался черный угольный дым и хлопьями разлетался по комнате. – Я тебя на улице подожду, – сказала Ксюшка и поспешно вышла наружу. Скворцов сидел за занавеской, в закутке у печки, и чистил картошку. – Здрасьте, – смутился он. – Здравствуй, Паша. Ты болеешь? Скворцов встал, вытащил из своего закутка табуретку и поставил передо мной: – Садитесь, Светлан Николавн. – Ты долго не ходил в школу, я подумала… Дед закрыл дверцу печки и повернулся ко мне. – А пенсию-то когда прибавите? – громко спросил он. – Деда, это не к тебе. Ты иди. Это из школы. Дед послушно ушел за печку. Ворчал оттуда, как домовой, но не высовывался. – Так что же ты скажешь, Паша? Почему в школу не ходишь? – Мамку искал, – насупился Скворцов. Взял кочергу и помешал уголь в печке. – Вот и не ходил. – Нашел? – Нашел. – А могу я с ней познакомиться? – Ее нет сейчас. Она ушла. – А где ты маму нашел, Паша? – осторожно поинтересовалась я. |