Онлайн книга «Свидетельница»
Включила самовар и достала из буфета мед и печенье. В кармане молчал мобильник. Теперь я всюду таскала его с собой, боялась пропустить звонок Игоря. Я чувствовала, что он позвонит. А может быть, просто хотела этого? Самовар забулькал, и одновременно с этим заскрипела лестница – Кира спускалась на кухню, чтобы положить на ночь в чашку свои зубные протезы. – Бабуль, давай чайку? Я была готова услышать что-то привычное вроде «вредно на ночь пить много жидкости». Но она согласилась. Последнее время Кира только и делала, что удивляла меня. Я налила нам чаю и уселась напротив бабушки, опустила к столу абажур, чтобы он захватывал в свой круг только стол с самоваром и нас двоих. – Рада отпуску? – спросила она. Я кивнула. Подбросила встречный вопрос: – А тебя опять включили в комиссию по госэкзаменам? Кира тоже кивнула. А затем несколько лукаво взглянула на меня: – После летней сессии я увольняюсь. – Как? – опешила я. – Совсем? – Совсем. – Не верю! Ты разыгрываешь меня, бабуля! Ты без своего универа себя не представляешь. Всю жизнь только что не ночевала там. Ты не сможешь дома сидеть! – Смогу, – хладнокровно повторила Кира, поглядывая на меня с непонятным выражением. – Плохо себя чувствуешь? – испугалась я. – Чувствую себя не хуже и не лучше, чем любая бабка в мои годы. – Кира! – Я покачала головой. – Чем же ты собираешься заниматься? От неожиданности я забыла про чай. Кира, напротив, зачерпнула ложечку меда и теперь тщательно ее размешивала, наблюдая, как он там растворяется. – Буду сидеть с твоей дочерью. – Кира… – Научишь меня всем вашим играм. Дашь пособия. Неужели я не справлюсь? – Кира! Как же я тебя люблю… Я обняла свою бабушку и почувствовала, какая она хрупкая и… другая. Другая, чем та, которую я обнимала в детстве. Кира стареет! До сих пор это не приходило в голову. – Не подлизывайся, – со смехом отмахнулась она. – Пей чай, а то остынет. Я послушно вернулась на место. – Как же твоя кафедра тебя отпустит? – не отставала я. – Кто теперь будет читать такие захватывающие лекции по истории? – Перестань. Найдутся. Да и не могу я теперь читать историю, как прежде. Смотреть стала на нее по-другому. – Заметив мое удивление, пояснила: – Ведь что такое, Светочка, история народов? Это трагедия. Мир испорчен, а мы все грешны. И каяться не хотим. Поэтому наша история и крутится по спирали. А мы упрямо наступаем на те же грабли. Это всего лишь бег по кругу не делающих выводы народов. – Ну вот… – огорчилась я. – Зло лежит в нас самих. В сердцах наших. – Как же быть? – Для начала я намерена заняться собой. Своей собственной душой. Вычистить ее хорошенько, выкинуть весь хлам. А то получается – всю жизнь учила других, а сама оставалась невеждой. – Какая же ты невежда, Кирочка? Ты профессор! – У меня нет элементарного духовного образования, Светочка, хотя бы в объеме воскресной школы! Человек без этих знаний слеп. Вот я прожила шестьдесят пять лет и не замечала, что во всем, абсолютно во всем, присутствует премудрая рука Творца. Как в жизни мира, так и в судьбе отдельного человека. – А я замечала, – призналась я. – Я называю это присутствие «Великий Режиссер». – Как ни назови, суть одна. Ты молода, Светочка, и у тебя имеются все шансы строить жизнь с учетом Его сценария. А я теперь вот снова ученица-первоклассница. – Ты самая способная и прилежная ученица, бабуля! – Дорогу осилит идущий, – загадочно улыбнулась Кира. И вот мы с Иришкой – путешественники. Мы едем в купе в компании двух мужчин. Один – круглолицый и веселый – оказался моряком. Другой был немного похож на артиста Пуговкина из старых советских фильмов. Но только грустного. По крайней мере мне показалось, что он напряжен или чем-то озабочен. На вид им обоим было немного за сорок. Я их сразу окрестила про себя оптимистом и пессимистом. Моряк представился Сергеем, а «Пуговкин» – Максимом Петровичем. Мы познакомились, и через полчаса моя дочь уже вовсю общалась с попутчиками на своем языке, интуитивно больше тяготея к оптимисту, чем к пессимисту. Иришка достала свой рюкзак с развивающими играми и стала хвастаться его содержимым. Моряк на удивление быстро разобрался с нашими мозаиками, пазлами и кубиками, будто всю жизнь только этим и занимался. Когда я обмолвилась о своем наблюдении, его ответ ошеломил меня: – А я и занимался. Мой сын тоже не говорил почти до школы. У нас дома было полно подобных игрушек. – Неужели? – изумилась я. – А теперь? Он разговаривает? – Еще как! Такой стал болтун, не остановишь. – Он улыбнулся, вспомнив о сыне. – Я ведь по четыре месяца дома не бываю, все в плаваниях. А приезжаю, мы с ним наговориться не можем. Бывает, вечером загляну к нему в комнату, а он позовет: «Пап, давай поболтаем!» И мы лежим с ним на койке, болтаем. На любые темы. Иногда можем полночи так проговорить. У меня слезы выступили на глаза и от волнения горло перекрыло, мешая говорить. Но так хотелось узнать о его сыне! И он понял это по моим глазам. – И ваша девочка обязательно заговорит. Только руки нельзя опускать. Мы с женой, когда поняли, что наш сын требует больше внимания, чем другие дети, сразу решили: я зарабатываю, а она с ним занимается. С работы она уволилась и расписание составила: массажи, логопед, игры, прогулки, занятия. И так изо дня в день. – А какой вам ставили диагноз? – Недоразвитие мышц языка. Так не бывает. Ясно же, что так не бывает! Мы сели в поезд. И оказались в одном купе с человеком, уже прошедшим тот путь, в начале которого находились мы с дочерью! Но это было именно так. Там, на Небесах, Великий Режиссер вновь позаботился обо мне, дал знак! Послал попутчика. О, я уцепилась за него как за спасательный круг! Мне хотелось знать все. Мелочей для меня не было и не могло быть. И Сергей охотно рассказывал о сыне. – Когда сынишка заговорил, он, конечно, здорово отставал от сверстников в речи. А пора было в школу. Ну что делать? Обычная школа нам не подходила, нашли частную. – Платите много? – осведомился пессимист, до сих пор не проявлявший интереса к теме нашей беседы. – Много – не много, только уж взялся за гуж, не говори, что не дюж, – улыбнулся Сергей. – В классах не больше десяти ребят, к каждому особый подход. Учиться ему понравилось, с этим проблем не было. Потом решили, пусть уж в этой школе и учится. Сейчас уже в десятом классе. |