Онлайн книга «Свидетельница»
– Там этот молодой человек. Дворник. Он каждый день к ним ходит. Думаю, это он уговорил девочку подышать свежим воздухом. – Солодовников? – Уж не знаю, как там его фамилия, но определенно могу сказать, что это очень хороший человек. И работает хорошо. Теперь у нас кругом чистота. Он нам и газоны стрижет. Совершенно заинтригованная, я обошла крыло Гориных и вышла на их участок. По газону ходил Солодовников с газонокосилкой, которая и жужжала, жадно срезая траву. Наверху, на балконе, возлежала Ника в шляпе от солнца и темных очках. Эти двое, казалось, не смотрели друг на друга: один – погруженный в работу, другая – наслаждаясь созерцанием. Я предпочла не нарушать это насыщенное молчание и вернулась на крыльцо. Мне открыла Элла. Выглядела она, как всегда, безупречно. Будто только что из салона. Возможно, так оно и было. Однако в глазах, в выражении лица проступало что-то новое. Это было сразу заметно. Или, может, я прежде была вообще невнимательна к другим и многого не замечала? – Вот пришла навестить вас перед отъездом. – Куда-то уезжаешь? Я объяснила про путевку, а сама с удивлением продолжала отмечать в Элле неоспоримые перемены. Казалось, она была сосредоточена на некой мысли. Была как-то особенно собранна. Будто это она уезжала, а не я. – Как дела у Ники? Элла внимательно посмотрела на меня, словно взвешивая про себя слова, которые собиралась сказать. – Ника стала чувствовать руки, шевелить пальцами. – Это же здорово! – искренне обрадовалась я. – Значит, возможно… – Все! – остановила меня Элла. – Больше ничего не говори. – Молчу! А Солодовников? Она его не прогоняет? – В том-то все и дело. Сначала прогоняла, злилась. А потом… Потом он как-то не появлялся целую неделю. Мы с Романом решили – все, не выдержал парень. – Ну… а Ника? Хоть заметила его отсутствие? – Она спросила что-то вроде: «Куда пропал этот придурок?» А он пришел и в дом не идет. Взял шланг, поливает газон. А ей видно, что брызги. А кто это, не знает – бывает ведь, и Роман во дворе возится. – А потом? – Потом перед балконом появились шарики. Целая гроздь шаров. И вот они напротив окон Ники висят. А он их за нитки внизу держит. И она улыбнулась. Я сама видела – впервые улыбнулась за все это время. – Какой он терпеливый. – Да он просто нереальный, этот Солодовников, – согласилась Элла. – Таких вообще больше нет! Когда он приходит, мы все оживаем. Роман, конечно, в своем репертуаре – рвется решить все его проблемы. Стал звать к себе на работу, зарплату посулил, как у заместителя своего. – А Солодовников? – Улыбается. Мне, говорит, нравится у вас дворником работать. Только попросил разрешения библиотекой нашей пользоваться. Возьмет книжку, сядет в кресло, которое возле дверей Ники стоит, в коридорчике, и сидит, шелестит страницами. – А она? – Она молчит, молчит, а потом и спросит: «Эй, Солодовников, это ты или мыши?» Ну он что-нибудь ответит. Обменяются колкостями. А иногда заглянешь к ней в комнату – Солодовников сидит на полу, вслух ей читает. Мы помолчали. – Ты знаешь, – нарушила молчание Элла, – я каждый день молюсь – только бы ему это не надоело! Ведь она невозможная бывает. Лиза уволилась, домработница жалуется. На столике рядом со мной запиликал телефон хозяйки. Засветился экран, проявил известного в нашем городе музыканта. В нашей семье его называли не иначе, как Эллочкин композитор. С экрана музыкант обаятельно улыбался. Хозяйка скользнула взглядом по мобильнику и продолжила разговор, будто ничего не видела и не слышала. Я показала глазами на трубку. Элла едва заметно нахмурилась, взяла мобильник. И… отключила сигнал. Затем поднялась, сходила за сигаретами и пепельницей, вернулась. Мой разговор с ней на этом мог бы и прерваться, пора было подняться к Нике. Но в это время сверху, из дверей Никиной комнаты, выглянул Солодовников, весело поздоровался со мной, что-то взял из коридора и снова нырнул в комнату. Я слегка обалдела. Как же он очутился в доме? И сама себе ответила – через балкон. – Не нужно им сейчас мешать, – попросила Элла. – Подожди минут десять. Он перенесет ее с балкона в комнату. На столе беззвучно заплясал телефон. Засветился экран, снова заулыбалось симпатичное лицо композитора. Элла неторопливо отключила телефон. Аппарат пиликнул заключительную мелодию. Экран погас. Я наблюдала за всем этим, не смея спрашивать. – Я рассталась с Феликсом, – ответила Элла на мой молчаливый вопрос. – Разлюбила? Она отрицательно покачала головой: – Нет, люблю. Кажется, еще больше люблю, чем всегда. – Тогда – он? – И он, думаю, любит по-прежнему и не хочет смириться с моим решением. Я чувствовала, что Элле необходимо выговориться. И хотя обычно она не посвящала меня в свою личную жизнь, я поняла, что сейчас услышу от нее нечто важное. То, что она пока еще никому не говорила. – Помнишь, ты как-то изложила мне свою теорию о «сундуке качеств»? Ну, что на семью дан сундук качеств и каждый берет оттуда по желанию. Если кто-то возьмет много, другим меньше достанется. – Ну… я иногда люблю порассуждать, – согласилась я. То, что Элла запомнила и даже приняла к сведению мое философствование, мне польстило. – Я много думала на эту тему и поняла, что в этом что-то есть. Твое наблюдение можно проверить на практике и расширить. – Ну уж, – скромно буркнула я. – Подожди. Это не только с качествами характера так. Это со всем так. Если один берет слишком много, то кому-то не достанется совсем. Нет, ты согласись, это действует как закон! – Бедные и богатые? – спросила я. – Ну хоть и это. Если один человек слишком богат и раздувает свое богатство без конца и края, то где-то будет обязательно слишком бедный. Но это всем известно, и я не об этом. Богатые должны делиться – это ясно. Я о любви. – Что-то я не совсем понимаю. – Ну как же?! Вот взять хотя бы нас, нашу семью. Мы с Романом как с ума сошли. Мы оба хотим многого! Нам нужна любовь! И чтобы она была такая… Чтобы крышу сносило, понимаешь? Наша, домашняя, уже не греет. И мы запускаем, запускаем руку в этот сундук, будто он бездонный. Не думаем, что если мы все выгребем, Нике-то не достанется! Совсем. Понимаешь? Я немного ошалело смотрела на Эллу. Она всегда казалась мне поверхностной, что ли… Сейчас она говорила с горячим убеждением и верой. С глубиной. У меня мороз пробегал по спине. Неужели человеку необходима большая беда, чтобы с него начала опадать налипшая за годы жизни шелуха бытия и на свет начал проступать он сам – такой, какой есть на самом деле? |