Онлайн книга «Адмирал Ушаков»
|
– Встретить ее императорское величество я ведь должен? – спросил Ушаков. – Разумеется! Но не рапортовать! Затем, когда государыня на корабле, – всем быть в полной парадной форме. Имейте в виду, что она может соизволить пригласить капитана своей яхты к столу… При такой мысли Ушакова бросило в жар. «Этого еще недоставало!» – подумал он. – Вилку, ложку держать умеете? С ножа не едите? В зубах пальцами не ковыряете? Ушаков вспыхнул еще раз. – Ваше сиятельство, я читал «Юности честное зерцало». И у нас в корпусе учили… – Вот и прекрасно. Ну, счастливого плавания вам на «Счастье», – пожелал вице-президент, отправляя капитан-лейтенанта. Ушаков вышел. Вон, стало быть, какое «счастье» ждало его! Придворный флотоводец! Карьеристы, дамские угодники позавидовали бы ему, но не боевые командиры. Ушаков шел и вспоминал все, что знал об императрицыных яхтах. Гаврюша Голенкин в одно лето был назначен во время практического плавания на императрицыну яхту «Петергоф». Гаврюша летел как на крыльях: фрейлины! Фрейлины! А за все лето увидал на яхте лишь одну фрейлину лет под пятьдесят, да зато день и ночь драил медяшки. Ушакову фрейлины не нужны, будь они даже вдвое моложе! Вспомнилось еще кое-что. Двое из их выпуска, Яша Карпов и Коля Хвостов, раньше него сподобились этой чести – были командирами императрицыной яхты. Но оба чем-то не угодили, и их быстро отчислили. Коля Хвостов не вытянул больше года, хотя был льстец и щеголь. А после Хвостова назначили капитана 2-го ранга Суковатого – он командовал яхтой «Петергоф». Неглупый офицер, а кончил совсем уж плохо. Два года назад у Красной Горки царица производила смотр флоту. Яхта «Петергоф», подходя к якорному месту, задела яхту «Счастье», где была Екатерина II. Императрица испугалась толчка и выбежала на палубу в одном белье (она уже спала). После Пугачевского восстания царицыны нервы стали похуже. Тогда тот же граф Чернышев грозил капитану Суковатому кулаком и кричал: «Ты у меня узнаешь!» Суковатый так испугался графского возмездия, что бросился в море и утонул. «Ну, у меня-то яхта будет становиться на место как полагается», – подумал Ушаков. И все-таки на следующий день он с тяжелым чувством приставал на адмиралтейской шлюпке к императрицыной яхте «Счастье». Легкая, великолепно оснащенная, украшенная позолоченными резными фигурами Посейдона, наяд и тритонов, она стояла на Неве против Зимнего дворца. На набережной всегда толпился народ – глазели на красивую царскую игрушку, на цветные ливреи лакеев. Ушакова встретил у трапа его предшественник, капитан-лейтенант Грязнов, представил ему команду, а затем повел осматривать судно. Такелаж и рангоут были безукоризненны. Снасти – надежны. Паруса – из лучшего клавердука [20] и канифаса. Везде чистота и порядок. Нигде ни пылинки. Медные части сияли. Команда, как заметил Федор Федорович, с любопытством и некоторой иронией наблюдала за новым командиром. Оно и немудрено: капитаны на императрицыной яхте менялись чуть ли не ежегодно. – А теперь посмотрим каюты, – повел Грязнов. Они спустились по трапу, устланному коврами, в каюты императрицы. Внизу их ждали три камер-лакея. – Они всегда на яхте, – кивнул на лакеев Грязнов. – Наблюдают за чистотой и порядком в царицыных покоях. Вся облицовка кают была из красного дерева и палисандра. Ушаков вошел в каюту и зажмурился: зеркала, бронза, фарфор, дорогая мебель. Ноги утонули в ковре. А капитан-лейтенант равнодушно шел дальше. – А это – спальня императрицы. – Грязнов откинул шелковую портьеру. Мелькнуло что-то белоснежное, кружевное. Ушаков даже не заглянул туда. Пошли дальше. – Вот это – каюты камер-фрейлин. Это – для гостей. Сопровождает кто-либо из министров, гофмаршал… «Возил дубовые кряжи, а теперь буду возить минист_ров!» – подумал Ушаков. – Здесь – гардеробная, а там – буфетная, – продолжал объяснять Грязнов. – Вот каюта для камер-пажей. Вон – камбуз, каюта лакеев и поваров. – А где же размещается команда? – заинтересовался Федор Федорович. – Команда – дальше. Для команды, признаться, на яхте места мало. Тесновато. Да и в нашей, капитанской, не больно разгуляешься! Грязнов открыл каюту, – она действительно была тесная. Капитан-лейтенант стал проворно собирать свои вещи, продолжая рассказывать: – Императрица бывает редко. Вам повезло: уже август месяц. Восшествие на престол – двадцать восьмое июня – прошло. Вряд ли она пожелает отправиться куда-либо на яхте. Ваше счастье, – улыбался Грязнов. – Конечно, без дела будет скучновато – известно, рейдовая жизнь, не в море. Каждый день одно и то же: с зюйда – Зимний дворец, с норда – Петропавловская крепость. Но зато если пожалует сама, тогда забот хватит! Ушакова подмывало спросить на прощанье у Грязнова: чем он не угодил? Но не спросил, постеснялся. – Ну вот я и готов! Счастливо оставаться! – попрощался Грязнов и безо всякого конфуза, что его сместили с капитанства, направился к трапу. – Трап капитан-лейтенанту! – крикнул вахтенный. Ушаков стоял, с завистью глядя, как отваливает адмиралтейская шлюпка, увозя Грязнова. На набережной ее давно уже ожидала толпа: какие-то бабы, сбитенщик, босоногие загорелые ребятишки и будочник с алебардой. «Он просидел на этой брандвахте [21] полгода, а сколько-то мне придется?» – подумал Ушаков. XVI
Дни на императрицыной яхте «Счастье» тянулись однообразно-тоскливо. Делать было совершенно нечего. Матросы надраивали медяшки, которые и так сияли как солнце; буфетчик перетирал и без того чистую хрустальную и фарфоровую посуду; лакеи тщетно пытались выколотить из царских ковров хоть пылинку. А вахтенному лейтенанту оставалось смотреть на берег, где шли люди, проезжали экипажи – кипела жизнь. Ушаков ходил по яхте и злился. Вот так привалило счастье, нечего сказать! Еще две недели тому назад он был командиром боевого корабля, а теперь его словно исключили из флота: капитан превратился в какого-то дворцового управителя. Теперь у него на судне не пороховой погреб, а винный. Вместо склада парусов – царицын гардероб. И даже запахи на яхте не морские, привычные – смола, пенька, порох, а какие-то чужие и неподходящие: духи да пудра. |