Онлайн книга «Адмирал Ушаков»
|
– Так у Орлова только вдвое меньше было судов, а не вдесятеро! Я не хочу рисковать флотом! У меня одна голова на плечах! «Да и та не бог весть какая!» – подумал Ушаков и сказал: – Если не рискуете вы, тогда позвольте мне, ваше превосходительство! – То есть как это? – не понимая, выпучил глаза Войнович. – Как начальник авангарда, я приму бой на себя. Я поведу, а вы только помогайте! – Хо-ро-шо, – ответил удивленный контр-адмирал. – Но с одним условием. – С каким? – Вы дадите приказ эскадре, чтобы она во время боя следовала бы всем моим движениям, движениям передовых кораблей. – Хо-ро-шо, – нехотя согласился Войнович. – Значит, мы выйдем… послезавтра! – Послезавтра! Ушаков заторопился к себе. Оставалось двое суток – можно еще подготовиться. Вся надежда у него на своих моряков: на быструю, четкую постановку парусов и меткую стрельбу артиллеристов. Федор Федорович всегда уделял этому много внимания. И кроме того, он верил в то, что его новый метод ведения боя оправдает себя. VI
18 июня 1788 года Севастопольский флот наконец вышел в море. Эскадра состояла из двух 66-пушечных кораблей, десяти фрегатов и двадцати четырех мелких судов. Войнович держал флаг на корабле «Преображение господне», Ушаков – на своем «Св. Павле». – Как-то в этот раз будет плавание? – с тревогой гадали оставшиеся на берегу: слишком хорошо памятен был предыдущий несчастливый выход Войновича. Федор Федорович горел: скорее бы сразиться с врагом! Доказать на деле правоту своей мысли, что слепо придерживаться линейной тактики ни к чему, что она только связывает флотоводца по рукам! Перед выходом из Севастополя Ушаков побывал на всех трех фрегатах авангарда – «Бериславе», «Стреле» и «Кинбурне», говорил с матросами и офицерами. Он разъяснил, какое важное значение будет иметь для России победа над турками и какая ответственная задача ложится на корабли авангарда в бою. Экипаж фрегатов авангарда поклялся драться до последнего. Капитаны фрегатов Саблин, Нелединский и Кумани уважали своего флагмана и верили в него больше, чем в Войновича. – Будьте спокойны, Федор Федорович, мы не подведем! – сказал за всех капитан 2-го ранга Кумани. Севастопольский флот шел медленно – мешали противные ветры. Лишь 29 июня русские увидели у румелийских берегов паруса турок. Но, как назло, четыре дня подряд крутил не уставая переменный ветер. Он расстраивал линию баталии кораблей и не менее расстраивал Ушакова: враг был вот тут, а приходилось выжидать. Ушаков шел, не упуская из виду турок, готовый в первый же благоприятный момент кинуться на врага. Две ночи Федор Федорович совсем не ложился спать – все надеялся, что вот-вот установится ветер. Только сегодня после обеда на час забылся короткой, беспокойной дремотой у себя в каюте. Ожидание первого боя истомило всех. И в ночь со 2-го на 3 июля Федор Федорович собирался бодрствовать. Он с красными от бессонницы глазами (за веки будто насыпали песку) ходил по шканцам, кусая от досады ногти. Вахта смотрела на своего флагмана, перешептывалась. – Не спится нашему Федору Федоровичу. – Беспокоится. – Ох и зол же он на работу, братцы! – Да, гулять не любит! Вдали, на горизонте, виднелись огни турецкой эскадры – ночью турки всегда сильно освещали свои корабли. Сегодня днем Эски-Гассан остановил флот и обошел на быстроходном кирлангиче [41] все корабли: видимо не надеясь на сигналы, лично отдавал последние указания на случай боя. «Это хорошо: стало быть, будем драться не на шутку!» – подумал Федор Федорович. Войнович тоже воспользовался невольной передышкой, прислал Ушакову записку: «Любезный товарищ. Мне бы нужно было поговорить с вами. Пожалствуй, приезжай, если будет досуг, двадцать линейных кораблей начел. Прости, бачушка. Ваш слуга Войнович». «Досуг! – с раздражением подумал Ушаков. – Враг сидит чуть ли не на боканцах [42], а он – досуг! «Двадцать линейных кораблей». Дурак! Считать и то не умеет! Не двадцать, а двадцать пять! Семнадцать линейных да восемь фрегатов. А говорить хочет известно о чем: как бы поскорее улепетнуть в Севастополь. Нет, брат, поручил Ушакову вести бой, сдался на младшего флагмана, – теперь не мешайся!» И конечно же никуда со «Св. Павла» не поехал: сказался нездоровым. Больше всего Федора Федоровича беспокоил ветер. Ветер – главный помощник, друг моряка, но он же и главный враг. На шканцы вышел денщик Федор. Он стал немного привыкать к морской жизни – его уже меньше укачивало. – Батюшка, Федор Федорович, пойдите отдохните часок-другой, – ходил он за Ушаковым. – Нельзя же так, которую ночь не спавши! – Спи сам, коли тебе нечего делать! – Полноте мучиться, ваше высокоблагородие! Никуда ведь басурман он нас не уйдет, право слово, не уйдет! – не отставал Федор. Его поддержал Шапилов: – Федор Федорович, пойдите, в самом деле, сосните. Как чуть установится ветер, мы вас разбудим! И турок не упустим с глаз, будьте спокойны! Ушаков остановился в раздумье: «Впереди вся ночь. Пожалуй, они правы: можно немного и поспать. А то голова как чугунная…» И он согласился уйти. Напрасно Федор совал ему ужин. Ушаков не стал ничего есть, а скинул сапоги и сюртук, повалился на койку и через минуту уже захрапел. Денщик стоял, глядя на утомленное лицо Ушакова. – Ишь как из-за этих проклятых басурман измотался, сердешный! – сказал он и, задув свечу, пошел на цыпочках к себе. Ушаков выспался на славу. Он проснулся, когда било восемь склянок. По трапам топали десятки ног – сменялась очередная вахта. Федор Федорович встал, оделся и, взяв со стола зрительную трубу, поспешно вышел на шкафут. Наверху все было залито ярким утренним солнцем. – Ну как? – спросил он у вахтенного лейтенанта. – Норд-ост, Федор Федорович! – весело ответил лейтенант. – Давно? – Вторую склянку держит. Авось установится! Ушаков поднял к глазам трубу. Турки были невдалеке. За все дни оба флота еще ни разу не сходились так близко, как сегодня. |