Онлайн книга «Адмирал Ушаков»
|
Федор Федорович уважал старого моряка. Адмирал окончил разговор с Тизделем, окинул всех ничего не выражающими бараньими глазами и начал: – Господа капитаны! Войнович в некотором волнении погладил рукой свои иссиня-черные волосы, кашлянул и продолжал: – Сегодня в ночь я получил приказ князя Потемкина: всей эскадре выйти в море, найти турок и драться. Надо помешать им оказывать помощь Очакову. Вот что пишет князь. Войнович взял со стола бумагу – листок дрожал в его толстых, волосатых пальцах – и стал читать: – «Подтверждаю вам собрать все корабли и фрегаты и стараться произвести дело, ожидаемое от храбрости и мужества вашего и подчиненных ваших. Хотя б всем погибнуть, но должно показать свою неустрашимость к нападению и истреблению неприятеля. Сие объявите всем офицерам вашим. Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя б всем пропасть!» Он положил листок на стол и начал вытирать лицо платком – адмиралу было душно. «Вот трус. Войновичем называется, а так войны боится!» – с презрением подумал Ушаков. Секунду молчали. – Коротко и узловато! – вполголоса сказал Кумани. – Да, болшой садача! – пропищал Тиздель. – Турецким флотом командует знаменитый капудан-паша Эски-Гассан! – прибавил Войнович. – Мы его знаем, он при Чесме командовал «Капуданией», – усмехнулся Кумани. – За лихость Эски-Гассана зовут «крокодилом морских битв», – продолжал расписывать контр-адмирал. – Плавать он мастак. Если бы не бросился за борт, когда мы сцепились с его кораблем на абордаж, «крокодилу» несдобровать бы! – вполголоса говорил Кумани. – Когда же уходим? – спросил Ушаков. – Я полагаю… ждать нельзя. Надо бы сегодня, но сегодня понедельник – несчастливый день, – пыхтел Войнович. – Придется завтра на рассвете. – Куда пойдем? – К Варне. – А не лучше ли прямо к Очакову? Там наверняка найдем турок… – Нет, к Варне! – Успеем ли мы дойти, Марко Иванович? Погода ненадежная – со дня на день можно ждать норд-оста, – сказал Ушаков, который не первый год плавал в Черном море и знал силу и свирепость осенних штормов. Войнович только развел руками. – Больше приказаний не будет? – Нет. Чтоб к утру все корабли и фрегаты были готовы! – сказал, вставая, контр-адмирал. Капитаны стали поспешно расходиться. Ожидая трап, Ушаков слышал, как фалрепные [38] вполголоса обменивались новостями: – Влепили по шестьсот… – Скляренко не выдержал, а Катин – молодец: «очугунился» и хоть бы пикнул! Только встать сам не смог – подняли… Федор Федорович понял, что речь шла об очередной, сегодняшней расправе на «Марии Магдалине». Он поморщился: Тиздель применял телесные наказания по самому пустяшному поводу. III
Как ни советовал Федор Федорович Войновичу направиться к Очакову, контр-адмирал все-таки держал курс к Варне. «Ну и упрям, черт!» – подумал о нем Ушаков. На пятые сутки похода, вечером, на северной стороне неба стали вспыхивать зарницы и подул норд. – Вишь, заиграла зарница, – сказал денщик Федор, побелевший и чуть живой от качки. – Ужо погоди, она тебе наиграет! – мрачно заметил Ушаков, которого никогда не укачивало. Федор Федорович тревожно провел ночь, ожидая шторма. Ветер не стихал. Утро встало мрачное, в тучах. Темным и мрачным было и море. По морю ходила большая зыбь. Если б в такое волнение и встретили турок, то стрелять было бы трудно и бесполезно. А ветер с каждой минутой свежел все больше и больше. Он упрямо, со страшной силой гнул мачты. Ушаков велел убрать паруса и поставить штормовые. «Слава Екатерины» и «Кинбурн» сделали то же. Один Тиздель и в ус не дул: на «Марии Магдалине» только закрепили бом-брамсели и брамсели. На «Св. Павле» убрали стеньги, когда на эскадру налетел страшный ураган. Федор Федорович видел, как палубу «Марии Магдалины» покрыли переломанные ветром брам-стеньги. Буря раскидала корабли. Больше суток боролся «Св. Павел» со страшным ураганом и все-таки, хоть и не без повреждений, справился с ним. И корабль и команда показали себя с наилучшей стороны. Корабль был своей, херсонской постройки, а люди в большинстве – балтийские и беломорские моряки. Испытание выдалось тяжелое. Досталось всем: и экипажу и кораблю, но Ушаков был доволен результатом: все-таки выдержали! «Св. Павел» возвращался домой в одиночку. За эти несколько дней он не видел в море ни одного паруса. Ни своего, ни турецкого. И вот теперь, подходя к Севастополю, Ушаков не отнимал от глаз зрительной трубы. Его тревожило: где остальные корабли? Много ли вымпелов в бухте? Он с волнением смотрел вперед. Вон наконец показался двухэтажный каменный госпиталь. Вот мысок на Корабельной бухте, который уже так и называют Павловским, потому что здесь стоянка корабля «Св. Павел». Видны корабли. «Слава Екатерины» есть, а где же «Мария Магдалина»? Тизделя, значит, нет. А фрегатов сколько? Раз, два, три… только семь. Кого же нет? Кумани есть. А-а, нет «Крыма»… И тут же подумал об адмирале: «Упрямо хотел идти к Варне. Вот тебе и Варна! Варна сделала угарно!» Когда «Св. Павел» вошел в бухту и проходил мимо кораблей, их команды высыпали на верхнюю палубу, махали шляпами, кричали «ура». Не успели стать на якорь, как денщик Федор откуда-то уже узнал, что «Крым» потонул, а «Марию Магдалину» унесло в Босфор к туркам. Ушаков был вне себя от негодования. – Ах, заморский дурак! Истинно слово… Тиздель! – в сердцах говорил он, шагая по шканцам. Он немедля поехал с докладом к контр-адмиралу. На «Славе Екатерины», как и на всех фрегатах, уже стучали топоры: плотники исправляли повреждения. Войнович осунулся и стал весь черный, под глазами легли тени. Он встретил Ушакова с распростертыми объятиями. – Федор Федорович, дорогой, как я рад, что вы живы! – говорил он, тряся руку Ушакова. – Здравия желаю, Марко Иванович, – сухо ответил Ушаков. Он был зол на адмирала. Если бы не дурацкое суеверие Войновича, если бы вышли в понедельник, то эскадра была бы цела: успели бы дойти до Варны; оставалось не более сорока миль. – А я уж и не чаял видеть вас! |