Онлайн книга «Блудный сын, или Ойкумена. Двадцать лет спустя. Книга 2. Беглец»
|
– Конечно, – ответил он. – Ловите. Вместо положительных эмоций, которыми он пичкал Натху, Гюнтер отправил доктору цепочку совсем других образов. Вожаком этой стаи летела Ойкумена в виде двух монеток, слипшихся решками. На орле первой Ойкумены громоздились плоды цивилизации в виде небоскребов, звездолетов и эмблемы Галактической Лиги. Орел второй Ойкумены населяли чудовища и драконы, а вместо звездолетов там красовались храмы всех мастей. Знаю, пришло от доктора. Гипотеза о двойственности Ойкумены как симбиозе исторической и мифологической реальности. Сторонники этой гипотезы предполагают, что мы существуем на разности их потенциалов. Термопара, плюс и минус; единство и борьба противоположностей. Ничего нового, не доказано, можно пренебречь… Доктор замолчал, верней, прекратил транслировать скепсис, когда в его сознание ворвался следующий образ. Он тоже походил на слипшиеся монетки, только на этот раз слиплись не Ойкумены, а два близнеца. Первый был биологическим существом, второй – волновым сгустком, и оба были одним человеком в разных ипостасях. Гюнтер не хотел, чтобы так получилось, но подсознание сыграло коварную шутку – близнецы вышли точными копиями Натху: мальчишки с не по-детски серьезными лицами. Антис, уточнил Гюнтер, хотя образ не нуждался в уточнениях. Доктор покачал близнецов на волнах рассудка – так, взвешивая, качают на ладонях два камня. Вы хотите сказать, мысленно пробормотал Йохансон. А что вы, собственно, хотите сказать? Аналогия, напирал Гюнтер. Если она верна, то Ойкумена – гигантский антис, созданный природой. Две реальности, историческая и мифологическая, – аналоги двух тел, малого и большого. То, что мы называем физическим миром, и то, что мы зовем галлюцинаторным комплексом или вторичным эффектом Вейса, – две равноправные формы существования. Когда мы сбрасываем шелуху и погружаемся в мифологическую реальность… Начался ментальный пинг-понг. С немыслимой скоростью доктор Йохансон и кавалер Сандерсон перебрасывались мячиками образов. Энергеты во время энергосброса: вехдены, брамайны, гематры, вудуны. Рабы помпилианцев в аналогичный момент. Сами помпилианцы во время дуэлей или клеймения. Антисы в миг полета. Наконец, менталы при высокой активности работы мозга. Все шли одной дорогой: под шелуху, в мир драконов и храмов. Две Ойкумены смыкались, проникали друг в друга, обменивались энергией, как при соитии космического масштаба. Фактически, ликующе выкрикнул доктор, мы все – антисы, все контактеры. Два тела, два сознания – с разными средами обитания, с разными возможностями… И вдруг Йохансон замолчал. Ладно, кивнул он после паузы, ничтожной для постороннего наблюдателя и воистину театральной для диалога менталов. Ладно, это мы. А флуктуации? Флуктуации континуума? Они ведь тоже – обитатели Ойкумены?! Тем паче что ваш сын… Доктор не договорил, но все и так было ясно. «Тем паче что ваш сын половину своей жизни считал себя скорее флуктуацией, чем человеком» – вот что хотел сказать Удо Йохансон. Гюнтер ответил эмоциональным коктейлем, вернувшим улыбку на губы доктора. Я не обижаюсь, булькало в коктейле. Да, вы правы, пенилось в коктейле. Флуктуации, шипел коктейль. Я подозреваю (коктейль затих, давая слово кавалеру Сандерсону), что для них все обстоит строго наоборот. Ойкумена мифологическая для них – малое тело, где они живут в материальном виде. Кракены, криптиды, гули, дэвы, птица Шам-Марг – чудовища по нашим меркам. Ойкумена же историческая для них является телом большим, и здесь они существуют в волновой форме. – Мне надо это переварить, – пробормотал Йохансон. Реплика относилась сразу к двум планам диалога: реальному и ментальному. Для наблюдателя она завершала разговор о формах позитивного воздействия на Натху. Для Гюнтера – жонглирование рискованными аналогиями, грозящее вылиться в нечто большее, чем просто теоретический диспут. Две персональные Ойкумены – реплика объединяла их. – Давайте сделаем перерыв. Я свяжусь с вами в ближайшее время. Или приеду сюда, если мне позволят. – Вам позволят, – подтвердил Тиран. – В любое удобное для вас время. Яна Бреслау не было в столовой, но его голос, прозвучавший в акуст-линзе, не оставлял сомнений в присутствии начальства. Йохансон кивнул. Кивнул и Гюнтер. На лицах менталов не дрогнул и мускул, но смех, прозвучавший для них одних, был смехом битком набитого цирка, хохочущего над клоуном. II Звон молитвенных чаш – сигнал уникома – застает Горакша-натха за выполнением Титтибхасаны, последней в традиционном утреннем комплексе. Стойка на руках, таз подан вперед, ягодицы оторваны от пола на высоту локтя. Ноги приподняты, с двух сторон обхватывают плечи. Спина натянута, дабы тонкие каналы очистились для «тайного дыхания». Тихий свет, невидимый чужому взгляду, струится из пупка: Титтибхасана значит «Светлячок». Йогин перебирает каналы, как настройщик – струны арфы: регулирует, подтягивает, ослабляет. Молитвенные чаши в пьесу, намеченную к исполнению, не входят. Обычно гуру не прерывает упражнений, чтобы ответить на вызов. «Рудра Адинатх, Благой Владыка, знает восемьдесят четыре тысячи разнообразных асан. Восемьдесят четыре асаны даны Адинатхом людям. Я знаю триста десять…» Обычно, но не сейчас. – Доброе утро, Вьяса-джи. – В сфере возникает чуждый мистике генерал Бхимасена. – Как вы относитесь к гостям? Не меняя позы, гуру ждет продолжения. – Я хочу нанести вам визит. – Когда? – Я стою у ваших дверей. – Заходите. Голограмма гаснет. В следующую секунду поет трель дверного звонка. – Заходите, – громче повторяет йогин. – Открыто! Сегодня генерал облачен в штатское: графитового цвета сюртук, брюки заужены книзу, тюрбан темно-синего шелка. Одежда смотрится на Бхимасене как военная форма. Черные туфли, начищенные до зеркального блеска, усиливают впечатление. – Располагайтесь. – Без малейших затруднений гуру выходит из асаны. Садится на ковер, скрещивает ноги. Указывает генералу место напротив себя. – Или вы предпочитаете кресло? Сесть Бхимасена не спешит. Без всякого стеснения генерал изучает обстановку. – Я так и думал, – с удовлетворением подводит он итог. – Вы не просто аскет, Вьяса-джи. Вы – чудо природы, аскет рациональный. Я бы взял у вас пару уроков. Генерала окружает мерцание. Оно расползается по комнате, заключает хозяина и гостя в бесплотный кокон. – Конфидент-поле? – Оно самое. – Благой Рудра учит: «Тем, кто придет, нужно оказать гостеприимство во всех отношениях». Но если необходимы такие меры безопасности… Не лучше ли было пригласить меня к вам, в антический центр? – Нет, не лучше. – Вы так считаете? – Так считает мое, а теперь и ваше командование. Мы с вами переселяемся в центр специальной подготовки. Или вы передумали? |