Онлайн книга «Лес Мифаго. Лавондисс»
|
Таллис озадаченно посмотрела на него: – Но эта история еще не кончилась. На самом деле она только началась. И я знаю из нее всего несколько кусочков. – Тогда расскажи эти кусочки мне. Сейчас. Ты обещала. А обещание – это долг, который надо платить. Лицо Таллис – прекрасное, веснушчатое и полное печали – на мгновение стало детским, карие глаза сверкнули. Потом она моргнула и улыбнулась, ребенок исчез, вернулась озорная и почти взрослая девушка. – Ну хорошо. Садись на Старого Друга. Вот так… Начали. Тебе удобно? Мистер Уильямс поерзал в объятиях дерева и честно объявил: – Нет. – Хорошо, – сказала Таллис. – Тогда я начинаю. И не прерывай меня! – резко добавила она. – Я даже дышать не буду, – пообещал он. Она отвернулась, потом опять медленно повернулась к нему, выразительно посмотрела и слегка приподняла руки, как бы подчеркивая свои слова. – Однажды, – начала она, – жили-были три брата… – Не очень оригинально, – с улыбкой пробормотал мистер Уильямс. – Не прерывай меня! – резко сказала она. – Правило. Ты обещал. – Извини. – Если ты прервешь меня в критической точке, то можешь изменить всю историю. И это закончится катастрофой. – Для кого? – Для них! Этих людей. Теперь молчи, и я расскажу тебе все, что знаю о Старом Запр… о СЗМ. – Весь внимание. – Однажды, – опять начала она, – жили-были три брата, сыновья великого короля. Они жили в большой крепости, и король их очень любил. И королева тоже. Но друг друга король и королева не любили, и король запер ее в высокой башне, возвышавшейся над огромной северной стеной… – Очень знакомо, – озорно прервал ее мистер Уильямс. Таллис посмотрела на него. – И сыновей звали Ричард, Джеффри и Иоанн Безземельный? Не говорим ли мы о Генрихе Втором и Элеоноре Аквитанской? – Нет! – громко объявила Таллис. – О, моя ошибка [36]. Продолжай. Она глубоко вздохнула. – Первого сына, – сказала она, многозначительно поглядев на своего слушателя, – звали Мордред… – А. Хмм. – На языке короля, очень старом, это имя означало «Мальчик, который будет Путешествовать». Второго сына звали Артур… – Еще один старый друг. – Что, – яростно сказала Таллис, – на том же самом забытом языке означает «Мальчик, который будет Побеждать». Третьего сына, младшего, звали Скатах… – Ты упомянула нового мальчика. – …чье имя означает «Мальчик, который будет Отмечен». Эти три сына были искусны во всех делах… – О, дорогая, – сказал мистер Уильямс. – Как скучно. А не было ли у них какой-нибудь дочки? Таллис едва не закричала на нетерпеливого человека, сидевшего на дереве. Но потом смутилась и пожала плечами: – Может быть. Я еще дойду до этого, позже. А сейчас не вмешивайся! – Извини, – опять сказал он, успокаивающе подняв руки. – Три сына были искусны в сражениях, охоте, играх и музыке. И, – сказала она, – они очень любили свою маленькую сестренку. Хотя у нее есть своя отдельная история. – Она резко посмотрела на него. – Но по меньшей мере мы знаем, что сестра есть. – Да! – И братья любили ее. – Да. Разными путями. – Ага. И какими? – Мистер Уильямс! – Но это может быть важно… – Мистер Уильямс! Я пытаюсь рассказать историю тебе! – Извини, – сказал он в третий раз самым примирительным тоном. Девочка, немного поворчав, опять погрузилась в свои мысли. Потом подняла руки, призывая к полному молчанию. И тут ее лицо внезапно побелело; она вздрогнула и резко изменилась, как и день назад. Именно этого он ждал и наклонился вперед, с тревогой и любопытством. Одержимость девушки – или то, что он принял за одержимость, – волновала его не меньше, чем раньше, но сейчас вмешиваться было бесполезно. Таллис покачивалась и выглядела такой больной и изнуренной, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. Но стояла, глядя неизвестно куда прямо через человека, сидевшего перед ней. Ее длинные рыжие волосы развевались под неощутимым ветром. А воздух вокруг нее – и мистера Уильямса – слегка похолодел. Мистер Уильямс нашел только одно слово, чтобы описать это изменение: жуть. Чем бы она ни была одержима, ей это не вредило – как не повредило вчера, – но полностью изменяло. Голос оставался тем же самым, но сама она становилась другой и говорила не своим обычным языком – впрочем, достаточно изощренным для ее возраста, – а ощутимо архаическим. Он услышал легкий шелест в кустах за собой и неловко изогнулся, пытаясь посмотреть себе за спину. И на мгновение ему показалось, что он видит фигуру в капюшоне с белым бесстрастным лицом. На солнце набежало облачко, стало слегка темнее, и фигура с лицом из дерева растаяла в воздухе. Мистер Уильямс повернулся к Таллис, затаив дыхание и трясясь от возбуждения; он знал, что происходит нечто, не поддающееся рациональному объяснению. И Таллис опять начала рассказывать историю… Долина Снов
Король правил сорок лет, и его сыновья уже были мужчинами. Они сражались в одном-единственном бою и добыли много чести. Они сражались в одной-единственной битве и очень отличились. Настал великий праздник в честь Хлебного Колоса. Десять стольников принесли медовуху на стол короля. Двадцать стольников принесли четверть быка. А одна из дам королевы сделала белый, как снег, хлеб, пахнувший осенней землей. – Кто будет владеть замком? – спросил старший сын, разгоряченный вином. – Клянусь справедливым богом, ни один из вас, – ответил король. – Почему? – В замке будут жить только мое тело и тело моей королевы, – сказал повелитель. – Мне не нравится эта мысль, – возразил Мордред. – Я так решил, и все произойдет по-моему. – Сломанное древко моего седьмого копья говорит, что у меня будет замок, – с вызовом сказал старший сын. – У тебя будет замок, но не этот. Разгорелся великий спор, и все три сына сели на ближайшей к огню стороне стола и ели руками в перчатках. Но король твердо стоял на своем. И он приказал, дабы после смерти похоронили его в самой нижней комнате. А все остальные комнаты и двор наполнили землей с поля Бавдуин, на котором произошла самая великая битва в истории человечества. |