Онлайн книга «Хозяин берега»
|
— Что им нужно от тебя? — Мне предложили работу. — Не здесь? — Нет. — Афганистан? Она помолчала. — Я дала согласие. Реальность настигла меня. Мы жили в суровом мире, который нам долго представляли идиллически-безмятежным, лучшим из миров… Жили так долго, что и сами в конце концов чуть не поверили в это. Наша областная мафия боролась против меня так, словно я был не прокурором, а преступником, объявленным вне закона. Мне готовили нечаянную смерть; ближайший родственник моей подруги, а теперь и она взяты были в качестве заложников. Командно-бюрократический аппарат на всех уровнях всегда точно копировал методы и приёмы вышестоящих. — Когда ты едешь? — спросил я. — Завтра. Вернее, сегодня. Дневным паромом. — Ничего не понимаю. Ты шутишь! — Я не шучу. Умоляю: не приезжай меня провожать. Иначе я не выдержу. Я спешила, чтобы проститься… Я выключил чайник, он так и не успел закипеть. Анна с жалостью взглянула на меня. — Ляжем под одеяло… — Она потянула меня за руку. — Каракурт больше не приползёт. Ничего не страшно, когда под одним одеялом… В областную больницу, к капитану Мише Русакову, меня не пустили — было ещё рано. Тенистый, с цветами, двор по другую сторону решётки показался мне райским уголком рядом с пыльной, побитой машинами дорогой и хилыми саженцами вдоль тротуара. Я не удивился бы, различив под деревьями гуляющих фламинго или павлинов. «Недавно ещё я мог увидеть здесь Анну…» — подумал я. Вместо неё я заметил двух девочек-подростков. — Девочки, — позвал я. — Пожалуйста, узнайте, как здоровье капитана Русакова. Чистая хирургия, вторая палата… — Миши? — Одна из девочек погремела спичечным коробком. — Он в порядке. — Точно? — Мы заходили — ему тоже не спится… А у вас нет сигарет? Не беспокойтесь: мы совершеннолетние. У меня были сомнения на этот счёт. — Не курю. — А вы захватите, когда ещё раз поедете! — предложила вторая подружка. — Мы будем ждать. Я сел за руль, помахал им, и они тоже подняли худые девчоночьи руки, на треть высовывавшиеся из коротких больничных халатов. Капитан «Александра Пушкина» поправлялся — это согрело мне душу. У меня больше не было причин оставаться в Восточнокаспийске. Кто-то верно рассчитал — пока Анна была здесь, я не принял бы новое назначение. Мне нанесли удар со стороны, откуда я меньше всего ожидал. — Как вы относитесь к проблеме снежного человека? — спросил Гарегин, накладывая мне на лицо тёплые ухоженные пальцы. — Есть что-нибудь новое? — осторожно спросил я. — Мне казалось, что вопрос давно решён. — Разве вы не читали в «Восточнокаспийском рабочем»? — Гарегин на секунду даже задержал бритву. «Восточнокаспийский рабочий» в надежде на новых подписчиков то живописал кладбища африканских слонов, то освещал аварию истребителя где-нибудь в Небраске. Теперь вот — снежный человек… — Видимо, я пропустил. — Два английских туриста видели его своими глазами, — поведал Согомоныч. — Они стояли совсем близко. Как от этой двери до зеркала… Он был хорошо виден. Волосатый, уши белые. Босиком… — А почему уши белые? — Я заинтересовался. — Я думаю, отморозил. Мой дед тоже отморозил уши. И они у него до конца жизни оставались белыми. И не только уши. Я деликатно промолчал. Оперативно-следственная группа с того берега начала операцию ещё на рассвете. Я в ней не участвовал. Несколько оперативных групп одновременно выехали из Дома рыбака на обыски — к Эдику Агаеву, к Буракову, к Цаххану Алиеву… — …Кстати, вас в городе очень хвалят, — Согомоныч сменил тему. — Вы вроде честного комиссара полиции. Смотрели «Признание комиссара полиции прокурору республики»?.. За окном промелькнул автобус-катафалк, на секунду он закрыл запечатлённый в масляной краске призыв к расстрелу Умара Кулиева. Я очнулся, почувствовав мгновенный ожог всего лица. Но прежде чем боль стала нестерпимой, Согомоныч уже приподнял салфетку, охладил и снова набросил мне её на лицо — ещё тёплую и влажную. — У вас сегодня вид прекрасно отдохнувшего человека, — любезно сказал Гарегин, уже не пытаясь представить свой труд как обычный «хэрмет». — Между прочим, меня считают вашим человеком… — Как ты себя чувствуешь, Гезель? — спросил я, когда она вошла в кабинет. Что-то подсказало мне, что с ней не всё в порядке. — Доктор говорит, что я должна была уйти в декрет раньше. У меня всё как-то быстрее оказалось… — Дело только в этом? Она вздохнула. — Не только. Кто-то хулиганит по телефону. Угрожает. — Ничего не бойся, Гезель. Я скажу — с сегодняшнего дня тебя будут отвозить на машине. Она улыбнулась. — Мне звонили? — спросил я. — Из обкома. В четырнадцать собирают административные органы. Вас просили приехать за час. К Митрохину. — Меня — одного? — Да. — Непонятно. Бала звонил? — С самого утра. Он хотел прийти, но почему-то задерживается. Я даже волнуюсь. Звонила его мама из Баку. Она не может к нему дозвониться: никто не берёт трубку. — Тогда, пожалуйста, найди его. — Кроме того, вас хотела видеть вдова Ветлугина… — Гезель прислушалась к шагам в коридоре. — Наверное, это она! Это действительно была Ветлугина. Она явилась по собственной инициативе и выглядела весьма решительно. Я сразу это заметил. Арест Баларгимова изменил ситуацию. — Мне бы хотелось дополнить показания о гибели мужа… — сухо сказала она. Я пригласил её в кабинет, молча указал на стул. — Мне рассказала одна женщина, — Ветлугина начала с конца. Мы с ней вместе работаем. А ей говорил сын — он осенью утонул на рыбалке… Моего мужа застрелил Баларгимов. На берегу, рядом с метеостанцией. Я боялся её вспугнуть, но всё же спросил: — За что? — Не знаю. — Она достала платок, вытерла сухие глаза. — Ждали как раз лодку с рыбой, а Баларгимов ходил с ружьём. Пьяный. Подавал сигналы — в каком месте подплывать к берегу… Тут это и произошло. — Что потом? — Там была вёсельная лодка одного казаха — вечно пьяного. Тоже браконьера… Я вспомнил громадного лысого азиата — в галифе и телогрейке, угрожающе кренившегося к земле в мой первый приезд на метеостанцию, похмельный памятник, возникавший на площади перед бывшим банком. «Адыл Абдтоазаков!» Именно он притащил в «козлятник» кричащего, отбивающегося карлика Бокассу, когда тот порезал Мишу Русакова. |