Онлайн книга «Хозяин берега»
|
— Всю осень. С мужем я разошлась. Он жил здесь, а я с дочкой у Баларгимовых. Потом он уехал на родину, к родителям, а я сюда перебралась. — Вы давно знаете Баларгимова? — Я с его сыном — Миришем — вместе училась. Потом, в классе шестом, их посадили. Пятерых. Все из нашего класса. Они дочку завуча изнасиловали, а она пожаловалась… — Баларгимов часто приезжал на дачу? — Да нет. Раз или два в неделю… — Вы помните, когда сожгли рыбнадзор? Вы в тот день были здесь иди на даче? — Днём на даче. С дочкой. А к вечеру Садык нас домой привёз. — Баларгимов в тот день выпивал? — Он всегда поддатый… — А ещё кто с ним выпивал? Помните? — Адыл. Ещё кто-то… Дурачок этот — Бокасса. Все — с посёлка. У них в тот день неприятность случилась — лодки сожгли! — Халилова засмеялась, подтвердив мою догадку о её характере — бесхитростном и отходчивом. Рыбнадзор — с моря, милиция — с суши. Привезли канистры с бензином. Они и заполыхали. — Много лодок? — Три или четыре. — А как Баларгимов об этом узнал? — Мы как раз ехали мимо метеостанции, а тут мужики эти… — Баларгимов ездил к лодкам? — Нет, послал дурачка на велосипеде. — Бокассу? — Я вспомнил следы велосипедных покрышек на берегу недалеко от места убийства Пухова. — Ну да. Он вернулся, подтвердил. Садык ему не поверил, договорился с Адылом, что тот сходит… Пообещал бутылку. Показания обрастали подробностями. — Адыл пошёл? — Да. А Садык послал кого-то за водкой. Потом Адыл вернулся. Сказал: там одни угли. И компас привёз. — А Баларгимов? — Он не показал сначала, что расстроился. Тут водку принесли, выпили… Садык сказал — за эту лодку надо бы сжечь и милицию, и рыбнадзор. «Платишь-платишь — и никак не выплатишь… Всё мало!» — До этого Баларгимов говорил, что даёт взятки милиции и рыбнадзору? — Все и так знали! — Халилова вздёрнула плечи, грудь её поднялась. Почему же они к нему приезжали? Пьянствовали! Машины ставили у магазина, Мириш их охранял. — Вы получали какие-нибудь подарки от Баларгимова? Она задумалась. — Да нет. Как-то дал на платье. Ещё — икру, конфеты. Пару раз съездили в кафе «Сахиль»… Взгляд её прошёл по кукольному ряду. Игрушечные модницы из картонных коробок — в шляпках, в чёрном кружевном белье, в боа — смотрели на нас. Я опять почувствовал себя Гулливером, боящимся неосторожным движением причинить боль крохотным созданиям. — …Можно сказать, подарков не было. — Баларгимова там знали, в «Сахиле»? — Он пользовался их холодильником. Там молоденький официант — Уктем… Баларгимов оставлял у него рыбу для начальства… Мир тесен. А восточнокаспийский — ну просто сжат. До размеров малогабаритной квартиры. — У вас в доме нет вещей Баларгимова? — Есть. — Не вставая, Халилова нащупала под креслом что-то тяжёлое. Перегнулась, держа в обеих руках, поставила на стол. — Адыл привёз с места, где сожгли лодку… Я увидел компас, которым пользуются рыбаки, — ориентированную по странам света плавающую, как домашний гриб в банке, большую чёрную шайбу. Колыхнувшись, она почти мгновенно заняла снова горизонтальное положение. — Откуда он у вас? Халилова объяснила: — Я положила в хозяйственную сумку, он так и остался. — После того вы сразу уехали из посёлка? — Нет! Купили ещё водки. Потом ещё. Еле угомонились! Всю дорогу гнал, как сумасшедший. Я просила: «Высади нас! Ну, мы погибнем, а ребёнок-то за что?!» — Баларгимов заезжал куда-нибудь? — Только в водную милицию. — В милицию? — Я подумал, что ослышался. — Ну да! Кричал там на весь двор: «Убью Буракова!» — А потом? — Мы с дочкой остались в машине, а он побежал наверх, на второй этаж. Стал бить ногами в дверь и орать: «Где Бураков? Где Цаххан Алиев? Сейчас они у меня узнают, как брать деньги и сжигать лодки!..» Его еле оттуда выкинули. — Кто? Помните? — Дежурный… — И что Баларгимов? — Метался, как бешеный! Готов был любого разорвать, уничтожить. — Кому-нибудь ещё грозил? — Мазуту. «Это его работа! Его и Цаххана!» — А дальше? — У детского сада, на углу, остановил — мы вышли. Он всегда обычно высаживал меня раньше, чтобы соседи языки не чесали… — Что-нибудь говорил, когда уезжал? — Да. Мне, говорит, надо ещё сказать кое-кому пару слов… — У него было что-нибудь с собой в машине? Ружьё, нож? — Ракетница. Он всегда её с собой возит. И канистра с бензином… Она словно задним часом ощутила предвестие недалёкого уже преступления. Что-то меня всю трясёт! — Много времени прошло после того, как вы вышли из машины и начался пожар? — Минут двадцать. — Вас допрашивали на следствии? — Нет. — А вы связывали поджог с угрозами Баларгимова? Она взглянула мне в глаза. — Связывала. Но старалась не думать. У меня дочь! — Гусейн не звонил? — в первую очередь спросил я Гезель. Мне крайне необходим был следователь: один я ничего не успевал. — Я сама ему позвонила. Отвечала соседка. Гусейн на больничном, поехал на три дня к отцу, в деревню, «нервы лечить»… Не связался ни с вами, ни со мной. — Очень странно. — Слышали, Митрохина отозвали из отпуска. Готовится будто партактив по социалистической законности. — Я ничего об этом не знаю. — Жена Кулиева здесь. С отцом Умара. Они вас ждут. — Кулиевы знают, что мы послали телеграммы об отсрочке исполнения приговора? — Знают! Для них это — такая радость, Игорь Николаевич! Такое счастье! — Она выглянула в окно. — Вон они, кстати… — Ваша фамилия — Кулиев, а его — Баларгимов. Вы не родные братья? спросил я. Человек, сидевший передо мной, был отнюдь не старый, но успевший махнуть на всё рукой, — с шелушащейся старческой кожей, пучками седых волос в ушах, в мятом, изношенном донельзя, пыльном костюме. — Родные. Просто ему дали фамилию по имени нашего отца Баларгима-Кули-оглы, а мне досталось имя деда… — Какие у вас взаимоотношения с Баларгимовым? — Фактически он давно уже отобрал у меня сына. Но мы — братья! Этим всё сказано. У нас общие родственники. От этого никуда не денешься. Вера знает… — Он кивнул на несовершеннолетнюю сноху. |