Онлайн книга «Хозяин берега»
|
— Почему? — Не знаю, жизнь какая-то недостоверная. Гарегин работал действительно очень быстро и ловко. Приоткрывая глаза время от времени, я видел, как постепенно моя давно не стриженная шевелюра укладывается в ровный, точно продуманный рисунок. — Вот и всё!.. Гарегин бросил мне на лицо раскалённую салфетку. Обжигающий жар объял моё лицо, но в тот же момент, прежде чем кожа на физиономии начала плавиться, он начал прижимать её ладонями, быстро гладить, потом сорвал раскалённое покрывало, быстро скрутил и начал со скоростью вентилятора обдувать прохладными струйками распаренную поверхность. Одно слово тропические стихии. — …Неизвестно, когда приедет Первый, но вы будете выглядеть в обкоме, как огурчик! Я положил на столик трояк, поблагодарил Согомоныча и твёрдо пресёк его попытки переселить деньги обратно в мой карман. — Иначе эта сегодняшняя наша встреча — единственная и последняя, и я немедленно отправляюсь в парикмахерскую Дома быта… Я вошёл во двор и увидел на крыльце крысу. Большая серая крыса лениво шевелила влажно-розовым длинным хвостом. Чёрными бусинками глаз выжидательно смотрела на меня. Она хотела понять, пойду я на неё или отступлю. Чуть наклонив острую голову, спокойно смотрела она на меня, перебирая когтистыми голыми лапками, и я понял, что я её боюсь. Со стыдом я подумал, что сидящий на крыльце здоровенный пёс вряд ли произвёл бы на меня такое сильное впечатление. А эта маленькая, кровожадная тварь внушала ужас. Крысу можно было смести одним ударом ноги, но я боялся даже ботинком дотронуться до неё и поймал себя на том, что озираюсь в поисках камня или палки, чтобы шугануть с дороги эту мерзость. Наверное, она не чувствовала для себя никакой опасности, потому что, налюбовавшись вдоволь моей растерянностью, не спеша соскользнула с крыльца, неторопливо юркнула в дыру под стеной. Я облегчённо вздохнул, мне повезло — никто не видел позорного поединка нового прокурора с крысой. Вопросы, вопросы… — Где вы были позавчера вечером? Кто может это подтвердить? — Когда последний раз видели Пухова? — А Мазута? Опросы начались с раннего утра. В них принимала участие и водная прокуратура — и Бала, и Гусейн Ниязов. Хаджинур Орезов, инспекторы рыбнадзора с дежурным нарядом ездили безостановочно на милицейском «козле» и нашей «Ниве», привозя всё новых людей. Молодые и старые, одинаково чёрно-загорелые, с заросшими лицами, осторожно отвечали они на все вопросы, подолгу задумывались. «Не видел», «не знаю», «не встречал»… Я выбрал в собеседники старого Бахтияра-Сафарали-оглы Багирова, крепкого ещё, высокого мужчину с маленькими острыми глазками, шесть раз привлекавшегося к уголовной ответственности за браконьерство. Бахтияр-Сафарали-оглы оказался словоохотливым несуетливым стариканом, откровенным во всём, что не касалось сегодняшнего дня браконьерского Берега. — У нас испокон веков ловили рыбу… — попивая заваренный Гезель чай, витийствовал он. — И всем всегда её хватало. Человек должен употреблять в пишу всё, что создал Аллах на земле… — Государство запретило браконьерский промысел, приняло специальные законы… — Мы тут все рыбаки. Какое же это преступление — ловить рыбу? Это ведь не убить, не ограбить! Своим трудом!.. Постепенно от защиты старик перешёл к обвинениям: — Ты возьми сажевый комбинат! Вот от кого рыбы не стало… И все знают, а молчат! Почему? — Почему? — повторил я, как эхо. — Потому что начальство сразу даст укорот! Хоть и прокурору!.. В коридоре закричали хрипло: — Выходи! Серёгу Пухова везут… Все высыпали на балкон, на соседних появились жильцы: все словно ждали этого хриплого выкрика. Внизу хлопнула дверца — это под личным руководством Агаева в «газон» сели милиционеры с карабинами — на могиле убитого должны были прозвучать скорбные залпы. А за забором протяжно запела труба. Процессия шла от здания рыбинспекции и приближалась к центру, здесь гроб должны были поставить в автобус. К первой трубе присоединилась вторая. Известная с детства щемящая мелодия затопила двор, улицу. Я увидел, как Гезель, зажав уши, с паническим страхом бросилась назад в комнату, закрыла окно. Старый Бахтияр-Сафарали-оглы достал носовой платок, протёр глаза, нос, потом трубно высморкался, взглянул на меня. — Тебе надо на Осушной сходить, — сказал он негромко. — На Осущной? — У меня было странное положение человека, который настолько плохо разбирается в местных обстоятельствах, что поневоле вынужден играть сомнительную роль болвана в польском преферансе. Я должен был поворачивать голову к очередному моему собеседнику, пытаясь уловить нить рассуждений. — Что такое Осушной? — Да у нас тут есть островок. Там живёт Керим. Больной проказой. К нему Мазут часто наезжал раньше. Может, и сейчас там обитает… — Вы считаете, что Мазут… — Я тебе ничего не говорил, и больше меня не вызывай. Мне ещё правнуков воспитать надо. — Он поднялся, пошёл к дверям. На пороге Бахтияр-Сафарали-оглы неожиданно белозубо усмехнулся: — Когда человек на моём месте начинает много разговаривать со следователем, то язык у него становится длинным и извилистым, как Военно-Грузинская дорога… У меня понемногу появилось тревожное ощущение того, что о чём-то подобном я уже слышал. Ощущение Сицилии. Все молчали не потому, что таили свои дела. Это не была их личная скрытность и закрытость от закона. «Омерта — общий заговор молчания! Обет немоты!» Изо всех кабинетов и другие рыбаки потянулись к выходу. «Браконьер — это профессия на всю жизнь…» — подумал я, глядя, как такие степенные старики, как Бахтияр-Сафарали-оглы, осторожно сходят по нашей крутой лестнице во двор. Похороны Пухова были многолюдными, люди отдавали должное благородным мотивам охранительной деятельности органа, который он представлял, и трагическим обстоятельствам его собственной гибели. Пришли все свободные от дежурства инспектора рыбнадзора, ВОХРа; в полном составе явились члены бюро горкома и обкома. Убийства рыбинспекторов всегда рассматривались как преступление против порядка управления, в конечном счёте против власти. Как месть со стороны тех, с кем рыбнадзор ведёт не прекращающуюся ни на миг тяжёлую войну. В последнюю минуту на автобусах подъехали сотрудники гор и облисполкома, рабочие государственного заповедника, милиционеры с карабинами. И ещё много другого народа. Мурадова тоже была здесь, вместе с сотрудниками бюро судебно-медицинской экспертизы. Я увидел Анну, разговаривавшую с какой-то женщиной, — мы молча, но душевно кивнули друг другу. |