Онлайн книга «Квинтет времени. Книга 4. Большие воды»
|
– Аларид… Серафим взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза сверху вниз: – Мы действительно теряем тебя? Махла отняла руку, отвела взгляд и принужденно рассмеялась: – Теряете меня? О чем ты? – Это правда, что ты и Угиэль… – Да, правда! – с гордостью подтвердила она. – Порадуйся за меня, Аларид! Угиэль ведь по-прежнему твой брат – разве не так? Аларид опустился на одно колено. Теперь он больше не возвышался над девушкой. – Да, мы по-прежнему братья, хотя и выбрали разные пути. – И ты уверен, что твой путь лучше? – В голосе Махлы прозвучало пренебрежение. Аларид печально покачал головой: – Мы не судим. Серафимы выбрали остаться пред Ликом. – Но вы стоите слишком близко, чтобы разглядеть его! Нефилимы стоят дальше и видят лучше. – Аларид посмотрел на нее, и голос девушки на мгновение дрогнул. – Да. Угиэль рассказал мне. Аларид медленно поднялся во весь рост. Он на миг привлек ее к себе серебряным крылом, и Махла почувствовала запах звездного света. Потом серафим отпустил ее: – Ты не забудешь нас? – Как я могу забыть вас?! Ты был моим другом с того самого момента, как Иалит взяла меня приветствовать рассвет и я встретила тебя и Ариэля! – В последнее время ты не ходила приветствовать рассвет. – Ну… я постигала ночь. Аларид наклонился и поцеловал девушку в темную макушку. А потом медленно побрел прочь, в пустыню. На песок беззвучно падали слезы. Махла опустила голову. Когда же она подняла взгляд, то увидела лишь улетающего пеликана, и вскоре он затерялся среди звезд. Иалит вихрем ворвалась в шатер их семьи: – Махла обручилась с нефилимом! Никто не обратил на нее внимания. Ее родители, братья и невестки лежали на козьих шкурах, ели и пили вино, сделанное ее отцом из раннего винограда. Несколько каменных ламп наполняли шатер теплым светом. Даже слишком теплым, подумала Иалит. Ни через открытый полог, ни через отверстие в крыше почти не проникали дуновения воздуха. Луна уже садилась, и видны были лишь звезды. Иалит огляделась в поисках Иафета, своего любимого брата, но не нашла его. Возможно, он все еще искал брата того молодого великана из шатра ее дедушки. Мать Иалит что-то размешивала в деревянной миске и была полностью поглощена этим занятием. У ног ее спал упитанный мамонт с длинной лоснящейся шерстью. Кого-то стошнило – наверное, Хама, у него всегда был слабый желудок, – и запах рвоты мешался с запахом вина, мяса в горшке, шкур в шатре. Иалит была привычна ко всем этим запахам. Она лишь отметила про себя, что Хам лежит навзничь на груде шкур и что лицо у него бледное. Хам и так-то был самым светлокожим в семье и самым низкорослым – Матреда утверждала, что он родился на целую луну прежде срока. Ана, его рыжеволосая жена, опустилась на колени рядом с Хамом, предлагая ему вино. Хам вяло отстранил кубок, потом привлек Ану к себе и чмокнул в пухлые губы. Иалит подошла к Матреде, своей матери. Повторила: – Махла обручилась! Матреда искоса взглянула на нее: – Она еще недостаточно взрослая. – Мама! Ну конечно достаточно! – Достаточно для чего? – Внимание Матреды было приковано к миске. – Чтобы обручиться! – С кем на этот раз? – Ни с кем из наших. Это нефилим. Матреда вздрогнула, но продолжила рассеянно мешать. – Махла изменилась. Она больше не моя веселая малышка, которая радовалась бабочке или капле росы на паутине. Наш шатер теперь для нее тесен. В миску упала слеза. Иалит погладила мать по руке: – Она выросла, мама. – И ты тоже. Но ты не бегаешь по оазису ночью. Ты не гоняешься за нефилимами. – Может, это нефилим гонялся за ней? – Она и вправду красива. Но меня не устраивает, что я узнаю такие новости из вторых рук. Вот как нынче это делается! Вот как себя ведет моя дочь! – Извини. – Иалит сделалось неловко. – Я шла домой от дедушки Ламеха и увидела их, Махлу и нефилима. Его имя Угиэль. Он попросил меня сказать тебе, чтобы ты не беспокоилась. – Не беспокоилась?! – воскликнула Матреда. – Не вздумай сказать это все своему отцу! Кто не давал этому Ух… – Угиэлю. – Этому нефилиму самому прийти сюда вместе с Махлой и все сказать мне и твоему отцу, как велит обычай? Иалит обеспокоенно нахмурилась: – Он сказал, что времена изменились. Иблис сказал то же самое. Иалит почувствовала себя как-то неуверенно. Она не рассказала матери про Иблиса. Матреда с громким стуком положила деревянную ложку: – Многие считают это честью – быть замеченной нефилимом и принять их путь. – Матреда посмотрела на Ану, жену своего сына, Хама, рыжеволосую, все еще цветущую, но начинающую толстеть. – Ана рассказала мне, что какой-то нефилим выбрал ее младшую сестру, Тиглу, себе в жены. Ана в восторге. – А ты нет. – Тигла мне не дочь. А Махла – дочь. – Матреда отвернулась. – Дитя, меня не прельщают нефилимы. Они слишком отличаются от нас. – Они прекрасны… – Прекрасны, да. Но они творят перемены, а не все перемены хороши. Я не хочу перемен, подумала Иалит. А потом перед ее мысленным взором предстал молодой великан, который поклонился ей в шатре дедушки Ламеха. Она в жизни не видела никого похожего на него. Матреда же продолжала: – Я думаю, перемены неизбежны, и иногда они несут с собой кое-что хорошее. – Она посмотрела на своего старшего сына, Сима. Он сидел со своей женой Элишивой и ел виноград с их виноградника, который не подавили на вино, а оставили для еды. Сим отрывал от грозди по ягодке и бросал Элишиве. Та ловила их ртом, и они смеялись этой простой игре. Это казалось поразительно юно и романтично для такой приземистой, полнотелой пары. – Элишива – моя помощница. А жена Иафета… Иалит посмотрела туда, где молодая женщина с волнистыми волосами и молочной кожей оттирала деревянную миску песком. Женщина заметила ее взгляд и помахала девушке. Матреда сказала: – Она пришла к нам из другого оазиса, и имя у нее непривычное. – О-ли-вема, – проговорила Иалит. – Посмотри на нее, – велела Матреда. Иалит снова посмотрела на свою невестку. Оливема была светлее кожей, чем Иалит или кто бы то ни было из женщин, даже светлее Хама. Волосы и брови у нее были темнее ночного неба, черные с пурпурным отливом. Когда Оливема выпрямлялась, оказывалось, что она почти на голову выше остальных женщин. И еще она была красивая. Будто всегда озарена лунным светом – так про нее думала Иалит. |