Онлайн книга «Все проплывающие»
|
Я налил, мы снова выпили до дна. – Ты ведь тоже что-то пишешь, да? – спросила она, пыхнув дымом. – А тебе нравятся его стихи? – Слишком броские. Я люблю Фета. – А, ну да, тайный огонь… – Ars es celare artem, – сказал я, не сводя глаз с дырки на чулке. – Искусство – это скрытое искусство. Это Драйден. – Бог мой, Драйден. – Она улыбнулась: – Неужели ты читаешь Драйдена? – Ты от него устала? – спросил я, кивая на дверь кабинета. – Сегодня – да. – Она допила коньяк и закурила новую сигарету. – Я тут уезжала хоронить отца… мать прислала телеграмму, и я поехала… он был еще жив, когда я приехала… они всю жизнь собачились… жили плохо, очень плохо… вечно ссорились, ругались, хлопали дверями, били посуду… а перед смертью мать дала ему грудь… Я вздрогнул: – Грудь? – Он уже почти ничего не соображал… задыхался… я стояла за дверью и видела, как мать вдруг вынула из рубашки грудь и дала ему… Я молчал. – Он вдруг очнулся, взял сосок губами, улыбнулся и умер… мать закрыла его глаза… Я по-прежнему молчал – я был ошарашен. – Ты, наверное, хочешь спросить про нас… про меня и Иди… – Налить еще? – Нет, я и так пьяная… – Она закинула руки за голову. – Он спит здесь, внизу, а я наверху. Иногда целуемся, но еще ни разу не спали вместе. Я боюсь… Я ждал. – Он такой слабый… думаю, у него еще не было женщины… и если у нас ничего не получится, для него это станет ударом… а я не хочу этого… – Этого? – Причинять ему боль… – Чего же ты хочешь? – Я положил руку на ее бедро и склонился над нею. – И как долго это будет продолжаться? – Не надо, – сказала она, но не шелохнулась. – Алина… – Я поцеловал ее бедро, белевшее в дырке на чулке. – Алина… – Не надо же! – Она несильно толкнула меня коленом. – Алина… – Я торопливо расстегнул на ней халат. – Черт возьми, Алина… – Господи, да что же ты делаешь! – Она увернулась от поцелуя. – Я не хочу! Не хочу! Но я уже не мог остановиться, и вскоре она уже не могла остановиться, только лепетала что-то горячечным шепотом и вскрикивала, а потом мы скатились с дивана на пол… Когда все закончилось, она приподнялась на локте и стала водить пальцем по моему животу. Я поцеловал ее – она ответила. – Брось ты его на хер, брось, – прошептал я. – Я буду носить тебя за щекой… – Господи, – пробормотала она, – сними же с меня все это… неужели тебе нравятся вонючие чулки… – Подняла ноги. – Да сними же… нет, не так… теперь будем делать по-моему… Вскоре мы уснули. Проснувшись, снова занялись любовью. Она оказалась гораздо опытнее и изобретательнее меня, я пытался искупить свое невежество неутомимостью. Опять засыпали, просыпались, трахались… пили коньяк, спали, снова трахались… Мы провели на диване весь день. Когда я в очередной раз открыл глаза, Алина сидела на диване рядом, завернутая в плед, и курила. – Опять вечер, – сказала она. – Десять. – Мне позарез нужно в душ, – сказал я. – Чур, я первая, – сказала она, поднимаясь и сбрасывая плед на пол. Я взял ее сигарету, затянулся. Через минуту она вернулась. – Там кто-то есть. В ванной кто-то есть. – Иди, – сказал я, вскакивая. – Вот черт, мы про него забыли. Я быстро оделся и подошел к двери ванной. Прислушался, постучал. – Иди! – крикнул я. – Эй, Иди! За дверью раздалось нечленораздельное мычание. Я снова постучал. – Он нас видел? – испуганным шепотом спросила Алина. – Почем я знаю! Я спал. Иди! – Может, выбить дверь? С третьей попытки мне удалось высадить дверь. Иди лежал с закрытыми глазами в ванне, полной крови. На полу стояла початая бутылка вина. Рот Иди был выпачкан чем-то черным, нос распух, под глазами – синяки. Я подхватил его под мышки, вытащил в гостиную, перетянул чулком руку выше локтя. Он не реагировал на крики и пощечины. Алина вызвала «скорую». Почему-то мне запомнилось, что она сказала диспетчеру «скорой» не «самоубийство», а «попытка самоубийства». Бригада «скорой» появилась через пять минут и увезла Иди. На прощание врач сказал с усмешкой: – Выживет, не переживайте. Он хотел вас только попугать. Такое часто случается. Выпил «Кагора», съел шоколадку, а уж потом полоснул бритвой по руке… – Шоколадку? – не поняла Алина. – Хорошее крововосстанавливающее, – сказал врач. – «Кагор» – тоже. Когда медики уехали, я спустил воду и взялся отмывать ванну. На это ушло полчаса. – Ты весь в крови, – сказала Алина брезгливо, когда я вернулся в комнату. – Я тоже? Мы оба перепачкались в крови, пока пытались привести Иди в чувство. – Ванну я вымыл… Она с ужасом посмотрела на меня, замотала головой. Тогда я набрал воды в таз, принес полотенца и губку. – Только не приставай, ладно? – Она разделась и встала в воду спиной ко мне. – А еще лучше – покури пока в кухне. – Она дрожала. – И все, понимаешь? – Она обхватила голову руками. – Все-все-все! И не смотри на меня так. Все. Он все, что у меня есть, и больше мне ничего не надо. Не надо. Уходи. Я ушел в кухню. Вымывшись, она поднялась наверх. Я слышал, как щелкнул замок. Сунув бутылку коньяка в карман, я вышел во двор. Было темно, накрапывал дождь. Я закурил и двинулся в общежитие. Вася уехал на каникулы домой, в общежитии было пусто. Я обрадовался Жанне, которая забрела сюда в поисках какой-то подруги. Мы пили коньяк, Жанна читала свои стихи о рыцарях Атлантиды и о каких-то жрецах, потом с загадочной улыбкой вытащила из-под юбки трусики, я обнял ее, заплакал, Жанна попросила покрепче держать ее за уши, чтобы она что-нибудь ненароком не откусила, громко замычала, зачмокала, а потом я крепко уснул. Проснулся я один на полу. Комната была освещена полуденным летним солнцем и казалась огромной и пустой. После душа я спустился вниз, к телефону-автомату, и позвонил в больницу. – Лимонников? Он еще простудится на моих похоронах, – ответила женщина. – Вы его брат? Он тут все спрашивал, не звонил ли брат… У Иди не было никакого брата. – Нет, – сказал я. – А! – Женщина помолчала. – Значит, друг… Я без колебаний соврал. Я не испытывал никаких угрызений совести – мне хотелось увидеть Алину. |