Книга Серебряный меридиан, страница 87 – Флора Олломоуц

Неподвластное ей ее тело стало таким же гибким и свободным, точно ивовые ветви, стелющиеся по воде. И над ними плыло безмолвие. Во всем была эта бессловесность. Одна на всех.

Том вышел из воды, держа Виолу на руках, и осторожно опустил ее на плащ.

— Какое. Счастье. Быть. Женщиной.

Они долго молча смотрели друг на друга.

— Ты покрыта пылью подмостков, — сказал спустя время Том. — Я хочу, чтобы на тебе засверкали водяные брызги. Ты дышишь книгами, а создана для солнца.

Виола молчала, будто глядя внутрь себя.

— Опять ты улетаешь куда-то. Возвращайся.

— Я не могу найти ответ.

— Посмотри на меня. Ответ здесь. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Всегда. Понимаешь?

— У меня строптивый нрав.

— Я вижу.

— А вдруг я не смогу? Вдруг мы устанем друг от друга?

— Думаю, я пойму и это.

— И что ты сделаешь?

— Дам нам отдохнуть. Я часто и надолго ухожу в море.

Он откинулся на спину. Виола смотрела на него — впервые так близко.

— Роль возлюбленной, ожидающей на причале, — задумчиво произнесла она, — мне еще не доводилось играть.

— Так сыграй.

Улыбнувшись, она шутливо сказала:

— Ты не представляешь, какой я могу быть — ревнивой, капризной, плаксивой, слабой, дурашливой — всякой.

Он взял ее руку: «Представляю».

Месяц до отплытия Тома Виола провела в его доме. Она обещала его ждать. И тогда, если она решится, в следующем году они вдвоем уедут в Венецию. Об этом знал только Уильям.

Радуясь за сестру, он понимал, что с ее отъездом половина его сердца оторвется навсегда. Он утешал себя тем, что время лечит, и что, возможно, осознание того, что она благополучна и любима, поможет ему примириться с ее отъездом. Но сердце теперь не переставало ныть.

Виола, провожая Тома, дала ему маленькое письмо, прочесть которое попросила, когда они будут милях в семистах от Лондона. Капитан измучил матросов, требуя не упустить на этом пути ни одной перемены ветра. Открыв письмо, он прочел: «Anchora Spei» ^[172].

Долгие месяцы Виола металась от решимости до полной растерянности. Ее пугала разлука с братом, со всеми и всем, кого она любила. Она ждала. Том вернулся двадцать первого сентября.

В апреле следующего 1599 года Виола и Том венчались в приходе Св. Георгия-на-Лужках в присутствии Джима Эджерли и Уильяма Шакспира. Обращаясь ко всем, ровно звучал высокий голос:

— Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь пред Богом и этим собранием, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака, о котором святой Павел повелел, чтобы он был честен среди всех людей. Посему, никто не должен приступать к нему необдуманно или легкомысленно, но здраво, благоразумно и в страхе Божьем…

Берешь ли ты эту женщину как свою законную супругу, чтобы вместе жить в святом браке? Обещаешь ли ты уважать и любить ее, беречь ее в болезни и здравии, в богатстве и нищете, оставишь ли всех остальных и прилепишься ли только к ней пока вы оба живы?

— Да.

— Берешь ли ты этого мужчину как своего законного супруга, чтобы жить с ним вместе в священном браке? Обещаешь ли ты любить, уважать и беречь его в болезни и здравии, оставить всех остальных и прилепиться только к нему пока вы оба живы?

— Да.

— Подайте знак того, что этот завет будет соблюдаться всегда. Теперь, на основании поручения, данного мне Всемогущим Богом быть Его слугой и засвидетельствованного мне Ангелом, этой властью я объявляю этого мужчину и эту женщину мужем и женой во Имя Иисуса Христа. Аминь. Благословит вас Бог. Вы женаты. Кого Бог сочетал, того человек да не разлучает.

По просьбе Виолы свидетели дали обещание никому и никогда не говорить, что с нею стало и где она. 12 мая 1599 года галеоны «Турин» и «Верона» поставили паруса на Италию.

Джек, улучив момент, подошел к Виоле так, чтобы никто его не услышал.

— Я поверить не могу, что мы больше не увидимся, — сказал он.

— Джек, — Виола положила руки ему на плечи, — ты всегда был моим другом. И останешься им навсегда. Навек.

Он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Наконец, овладев собою, он сказал:

— Возьми. Это мой подарок. Я хотел, чтобы твои стихи украшали эти инициалы. Я делал их для тебя.

Он открыл деревянную коробку, покрытую изящной резьбой. В ней, каждая в своем отсеке, лежали инициалы — резные заглавные буквы для печати, которые ставили в начале абзаца или использовали для ручного набора узорного текста. Литеры изящно переплетались с цветами, растениями и животными в технике «жемчужного» узора Жоффруа Тори и выполнены были с непревзойденным изяществом и вкусом. Восхищенная Виола достала инициал «W», вырезанный в виде якоря, корень которого приходился по центру между двумя соединившимися, словно проникнув одна в другую буквами «V».

— Сдвоенное «V». Уильям и Виола, сказала она. — Вот, что мы сделаем. Возьми.

Она протянула инициал Джеку.

— Всякий раз, когда ты будешь ставить эту литеру на свои книги…

Виола повернула инициал корнем якоря влево, и буква стала похожей на литеру «Е» будто ее так и задумали.

— …ты вспомнишь, где хранятся остальные.

Поцеловав Джека, Виола подошла к брату. Она долго смотрела ему в глаза, затем нежно взяла его за уши, прижалась лбом к его лбу и подмигнула. Так они и стояли — эти любящие и любимые отражения друг друга. Потом Виола отстранилась, вдруг взяла правую руку Уилла обеими руками и, стремительно наклонившись, поцеловала ее.

— Милый, — сказала она, не отпуская его руки, — это не я. Это время.

— Возвращайся, если только захочешь, — проговорил он. — Здесь есть твой дом. Здесь живут твои друзья. Помни о них.