Онлайн книга «Отвергнутый наследник»
|
Я киваю и оглядываюсь по сторонам. Хороший дом, как и подобает. Пахнет средством для чистки. Всюду царит идеальный порядок. Хартли проходит через гостиную и поднимается по лестнице. Я следую за ней и, как и она, останавливаюсь у последней ступеньки. – Где твоя комната? Она показывает на последнюю дверь слева. – Не против? – спрашиваю я, потому что сгораю от любопытства. Хартли слабо улыбается. – Ни в чем себе не отказывай. Странно, но сама она входит во вторую комнату справа. Я же продолжаю свой путь к спальне Хартли. Черт, я в предвкушении. Наконец-то мне выпал шанс узнать ее поближе. Облом. Когда я открываю дверь, меня встречает пустота. В центре на полу стоит несколько коробок. Белые голые стены. Ни кровати, ни какой-то другой мебели. Как будто в этой комнате никто никогда не жил. Обескураженный, я возвращаюсь в коридор, к лестнице. Проходя по нему второй раз, замечаю на стенах семейные фотографии, но на них у этой семьи две дочери, а не три. Как будто они стерли ее из своей жизни. Блин, это жестоко. Интересно, знает ли Хартли? Должно быть, знает. Я стучусь в открытую дверь и распахиваю ее еще шире. Хартли сидит на кровати, сжимая в руках фиолетовую подушку. Стены здесь тоже фиолетовые. На кровати валяются игрушечные собаки и медведи. На постерах изображены мальчишки с волосами, выкрашенными в цвета пасхальных яиц. Эта комната принадлежит ее младшей сестре, той самой, которую она не видела три года. Я оттягиваю ворот рубашки. Мне вдруг становится тяжело дышать. – Пойдем отсюда, – осипшим голосом говорю я. Хартли поднимает на меня глаза и слабо кивает. Я не собираюсь ждать, пока она передумает, ставлю ее на ноги и тяну вниз по лестнице. Так мы оказываемся на пирсе. Фонари уже зажглись, сумерки уступают место темному вечеру. Я ставлю машину на парковку и оббегаю пикап. Хартли позволяет мне помочь ей спуститься. Взять ее за руку. Отвести к палатке с едой и купить горячий шоколад и фанел-кейк. Выпив шоколад и съев половину пирожного, Хартли уже меньше напоминает зомби. – Спасибо за ужин. – Всегда пожалуйста. Хочешь прокатиться на колесе обозрения? – предлагаю я. – Ты говорила, что не каталась лет с двенадцати. – Ты запомнил? – Конечно. Не давая ей времени на раздумья, подбегаю к киоску, покупаю билеты и веду ее к огромной ржавой груде металлолома. Ради этой девчонки я готов на все. – Знаешь, почему я так люблю колесо обозрения? – спрашивает она, залезая в покачивающуюся металлическую кабину и размещаясь на сиденье. – Потому что хочешь побыстрее умереть? – Я залезаю вслед за ней и жду, когда опустится защитная дуга. – Потому что сверху можно увидеть весь мир. – Тебе нужно попробовать полетать на самолете. Это в тысячу раз лучше и безопаснее. Наша жестянка начинает раскачиваться. На лбу у меня выступают капельки пота, внутри все замирает. Я прислоняюсь головой к тонкому металлическому столбику и начинаю считать от тысячи в обратном порядке. Нет, это было ошибкой. Мне нужно срочно выбираться отсюда. Я дергаю дугу, но она не поддается. – Ты в порядке? – слышу я голос Хартли. Она кладет руку мне на спину. Так, ладно. Я передумал. Я смогу с этим справиться. – Да. – Ты весь взмок. – Здесь жарко. – На улице около пятнадцати градусов, и на тебе одна футболка. – При любой температуре выше нуля мне уже жарко. – У тебя гусиная кожа. Кабина снова качается, и от металлического лязга мое сердце начинает колотиться как бешеное. – Это потому, что я сижу рядом с тобой, – удается выдавить мне сквозь стиснутые челюсти. Хартли прижимается ко мне. – По-моему, в прошлый раз, когда мы здесь были, я наступила в какашку в комнате смеха. – Это место давно уже пора закрыть. Вэл вляпалась в чью-то антиникотиновую жвачку. Уф, и если они не могут привести в порядок комнату смеха, что уж говорить об этом орудии пыток? Я начинаю подстраивать дыхание под свой счет. – Ты боишься высоты? – мягким голосом спрашивает Хартли. Рукой она нежно поглаживает мою ладонь. – Я думала, ты обожаешь летать. – Я обожаю летать. Но я ненавижу ненадежность. В воздухе у меня все под контролем. Я знаю, кто сконструировал самолет. Я знаю приборы. Я ими управляю. Но эта штука, похоже, держится на проволоке и жвачке. – Кабинка снова качается. – И это я еще их, наверное, переоценил. – Тогда зачем ты полез сюда? – Потому что ты хотела покататься. Она молчит, кажется, целую вечность. Я закрываю глаза. Может, если не буду ничего видеть, то перестану представлять себе, как эта расхлябанная кабинка падает на землю. – Мы уже наверху? – Почти. – Я не буду целовать тебя там. Даже если так нужно. Я не такой доступный. Хартли усмехается. – Никогда бы не подумала, что ты доступный. – А вот это ложь. Ты считаешь меня кобелем. Она снова смеется. – Думаю, лучше употребить термин «свободным в выборе партнеров». Теперь моя очередь смеяться. – Ладно. Беру свои слова назад. Так и быть, я поцелую тебя на самом верху. – Ну нет, лучшие друзья не целуются. – С каких это пор? – возражаю я. – Наоборот, ты можешь целоваться только со своими лучшими друзьями. Это один из плюсов крепкой дружбы. – Значит, ты целуешь всех своих лучших друзей? Кабинка, дернувшись, останавливается. – Нет. Я думаю, ты мой единственный лучший друг. И, наверное, единственный настоящий друг, если не брать в расчет членов моей семьи. Но этого я ей не говорю, и без того чувствуя себя жалким неудачником. К моей щеке что-то легко прикасается, словно перышко. Я задерживаю дыхание. Прикосновение становится уверенным. Я поворачиваюсь к Хартли. Ее глаза открыты, и она улыбается. Я ощущаю эту улыбку своими губами. – Не волнуйся. Тебе не придется меня целовать, – шепчет она. – Я тебя поцелую. Мой рот приоткрывается. Ее язык проскальзывает внутрь. Здесь, наверху, время останавливается. Стоп-кадр: я, она и бесконечное небо. В этой нескончаемой пустоте ее поцелуй говорит мне, что я не один. Она касается своим языком моего, и раздается стон. По-моему, мой. Кружится голова, я забыл, как дышать, меня переполняют странные эмоции, которые я не могу объяснить, да и не хочу. Я знаю суть, этого достаточно. Я счастлив. И это тот кайф, который я никак не мог получить ни от таблеток, ни от выпивки, ни от других людей. |