Книга Аргентина. Кейдж, страница 36 – Андрей Валентинов

— Могу спросить, почему?

— Ну как же? — удивился Крис. — Всякое про Грааль насочиняли, но нигде, ни в одной сказке, его не прячут, чтобы в сундук и в землю. Он всегда на виду, в замке или в храме, при нем стража, девушки всякие, а над всеми — босс, вроде как ответственный. Только не все дорогу нужную знают.

Хотел добавить, что, ежели сказки не врут, вся эта стража за компанию с девушками такое возле Грааля устраивает — индейскому шаману не придумать. Сдержался, о суккубе вспомнив. Может, не так уж не прав отец Юрбен насчет «ереси»?

Не перекрестился, но Творца мысленно все же помянул.

— Если уж совсем честно, то какой-то этот Грааль не совсем святой. Что в нем такого небесного? Накормит и вылечит, больше никаких чудес. Дело, конечно, нужное, но святость, думаю, что-то немного иное.

Сказал — и покосился не без опаски, но мадам Кабис только кивнула.

— А еще, Кретьен, находиться возле Грааля очень опасно. Король-Рыболов болел всю жизнь, а те, кто к Граалю смогли добраться…

— …Долго не протянули. Последнего, Галахада, на два дня всего и хватило. Этот Галахад, он вообще никакой. Другие подвиги совершали, с великанами рубились, а его ангелы под ручки к Граалю вели и нос вытирали.

— Но не помогло, — негромко подытожила женщина. — Не ищите логики, Кретьен. Если это сказка, то у сказки свои законы. А если Грааль существует, то он выше всех Аристотелевых силлогизмов… Вы, кажется, собрались в замок?

Кейдж приосанился.

— В загородный дом XVIII века, мадам Кабис!

— Тогда вы должны знать, что его владельца в городе не любят, почти как меня. И по той же причине — из-за проклятой войны. Он действительно родственник семьи Брока, но из Эльзаса. Август фон Брок, бывший офицер германской армии.

* * *

Ближе к полудню, когда яркое южное солнце поднялось над самой макушкой, Кристофер Жан Грант пришел в состояние полного восторга. Он заблудился, причем по-настоящему, даже карта с оторванным верхним краем не могла помочь. Слева горка и справа горка, похожая, словно в одной форме лепили. Всюду сосны, дороги нет, а есть тропинки, причем сразу три.

Кейдж присел на успевшую нагреться хвою, потратил два кадра на окружающий пейзаж и наконец радостно выдохнул.

Приключение, да какое!

В Сен-Пьере не заблудишься, потому как с детства каждый ярд помнишь. В Новом Орлеане — очень даже можно, но только на первых порах. А в Большом Яблоке на каждом шагу такси.

Поразмыслив, Крис рассудил, что сам виноват. Замок, он же загородный дом, от Авалана на юго-западе, а его опять потянуло строго на юг. Получилось не то и не это, а вроде как между.

Кейдж не огорчился, но задумался. Случайных встреч, и по работе, и просто так, в жизни хватало. Мари-Апрель… Они с ней действительно… определились, но отчего бы просто не посмотреть на старую башню? Вдвоем? В Авалане не хочешь, но за каждым словом следишь, а с рыжеволосой — свободно и легко.

Крис понял, что сейчас и вправду расстроится. Встал, отряхнув желтую хвою с брюк. И не заблудился он вовсе, стоит лишь горку, что перед носом, перевалить, там и озеро будет. Замок чуть правее, почти на самом берегу.

Кейдж зря радовался. Не хотелось ему к озеру. И в замок почему-то не хотелось.

* * *

— Добрый день, мсье!

Ответа пришлось ожидать долго. Наконец сидевший в кресле еле заметно шевельнул белыми губами.

— Что вам нужно?

По-французски, но с твердым северным акцентом. На какой-то миг Кейджу показалось, что он попал в самый центр диорамы в Музее восковых фигур, что на Манхэттене. Холщовый задник — серая озерная гладь, за ней неряшливая куча серых глыб (какой там еще замок!), а на переднем плане, к зрителям ближе — недвижный манекен в кресле у самой воды. Строгий черный костюм, темные очки, берет, клетчатый шотландский плед на коленях. Голову слепили наскоро, вместо ровной кожи что-то бугристое, в красных пятнах.

Удочка…

Из кресла донесся негромкий скрипучий смех.

— Может, хотели поинтересоваться моим здоровьем? Некоторые с того и начинают, они читали Кретьена де Труа и решили, что эта фраза откроет им пути к Граалю. Другие спрашивают о привидениях, будто я их здесь развожу. Вы не из них? Тогда сходите ближе к вечеру к Аметистовой башне, там вас гарантировано съедят.

Кейдж понял не все, но отступать не собирался.

— Меня зовут Кристофер Грант, мсье Брока. В Авалане прозвали Кретьеном, прямо как вашего де Труа. Я репортер…

— …«Мэгэзина», — изуродованное лицо дернулось. — Ваш журнал, юноша, редчайшая пошлость, как и почти все прочее в нашем нынешнем мире. Чего вы хотите? Интервью не даю, по развалинам можете лазить, сколько душе угодно, а в моем скромном жилище ничего интересного нет. Что еще?

Голос с северным акцентом был холоден, словно вода в зимнем омуте, но репортер Грант и не к такому привык.

— Сущие пустяки, мсье Брока. Меня интересуют две вещи. Первое: почему вы ловите рыбу без всякой наживки и даже без поплавка? И второе: чего так боятся в Авалане? Местные, я имею в виду. Мэр и отец Юрбен не боятся, но они приезжие, поселились здесь уже после войны.

Сидящий в кресле медленно повернул голову. Солнце отразилась от черных, словно ад, стекол.

— А вы не боитесь, юноша?

Кейдж на миг задумался.

— Боюсь — но совсем другого. Что с работы попросят, например. Хлебнул уже, знаю. Мама болела — за нее боялся… А все прочее — уже профессия. Хвалиться не стану, но — навидался. Меня здесь, извините, суккубом уже пугали. Был я возле башни и, как видите, жив.

Темные очки вновь отразили солнце. Рыболов положил удочку на подлокотник.

— Не спешите радоваться, мсье Грант. Господни жернова мелют медленно, а те, что не Господни — еще и с немалой выдумкой. На второй ваш вопрос, так и быть, отвечу… Пригласил бы присесть, да некуда.

— Спасибо! — Кейдж умостился прямо на берегу, среди редкой травы, и достал блокнот. Сидящий в кресле покосился без особой радости.

— Записывать собрались? Валяйте, юноша. Чтобы не прослыть невежей, представлюсь. Сейчас я — Огюст Брока, французский гражданин. Но вам уже наверняка доложили, что моя настоящая фамилия — фон Брок. Я — эльзасец. Когда нас оторвали от Фатерланда, решил не уезжать. В Германии таким, как я, калекам, пришлось очень плохо. Двоюродный брат, местный уроженец, завещал мне эти руины. Теперь живу здесь, и меня все дружно ненавидят…

Помолчал — и внезапно оскалился стальными коронками.

— Пусть!.. А теперь ваш вопрос, мсье Грант. Эти люди не боятся, а знают. Что именно? Вы слыхали, юноша, о Господнем милосердии? Так вот, его здешние аборигены лишены, причем по собственной вине. Проще говоря, Бог от них отступился. И теперь ничто не может защитить их от мести — за только что помянутую вину. Осознавать такое, согласитесь, страшно.