Книга Аргентина. Крабат, страница 36 – Андрей Валентинов

Увидела, поджала губы. Дохнула альпийским морозом.

— Добрый день, господа!

Переглянулись, поздоровались. Ингрид покосилась на багажник.

— Рюкзаки сами загрузите — или ребят попросить?

— А-а… — начал было Курц, но мундштук негромко пробарабанил по капоту.

— Не обсуждается.

— Чего ты, в самом деле? — не выдержал Хинтерштойсер и взялся за лямки. Друг Тони поглядел нехорошо, но промолчал. Когда же багажник глухо хлопнул, поглотив добычу, девушка удовлетворенно кивнула:

— Урегулировали. А теперь, господа, не будете ли вы так любезны выполнить одну мою просьбу?

Чезаре, удивленно моргнув, проговорил что-то по-итальянски. Ингрид развела руками, ответив короткой фразой. Андреас разобрал лишь одно слово, но очень уж неприятное: «Ufficiale!»

— Дело в чем. Здесь, в самом начале тоннеля, есть смотровая площадка. Я там еще не была, и ребята взялись меня провести и все показать. Если не очень трудно, составьте нам компанию.

— Нетрудно, — негромко проговорил Курц. — Только, Ингрид, пожалуйста, не надо… «ufficiale!».

Ответить баронесса не соизволила, лишь плеснула взглядом. Хинтерштойсеру внезапно почудилось, что он тут лишний. И все тут лишние, включая «Испано-сюизу».

Андреас поглядел вверх на белую горную вершину. Хоть с этим, слава богу, полная ясность.

Хинтерштойсер смотрел на Огра.

Огр смотрел на Хинтерштойсера.

9

— Здесь, если можно!

Ладонь фройляйн Краузе-Трапп легко коснулась плеча. Марек, не став переспрашивать, притормозил. Если девушка просит… Впереди, кажется, галантерейный магазин?

Из Берлина почти выехали. Даалем, южный пригород, многоэтажки кончились, слева и справа — густые сады, кустарник вдоль дороги. И людей не слишком много. Поглазеть на «Антилопу» собралась всего-то дюжина. До толпы не дотягивает никак.

Герда тоже выбралась наружу, но далеко отходить не стала. Сигарета во рту, в руке — зажигалка.

Щелк!

— И не стыдно?

Марек Шадов безнадежно вздохнул, заглушил мотор, открыл дверцу. Выйдя на тротуар, не позабыл снять шляпу, дабы поприветствовать зевак.

— Не стыдно, — доложила девочка, глядя куда-то вдаль. — Органическая потребность. Тебе же не стыдно на госпожу Трапп смотреть! Между прочим, зеркало заднего вида для другого предназначено.

Не в бровь, а в глаз. Можно, конечно, уточнить, что интересовала его не столько сама губастая, сколько, то, чем она занималась…

— Госпожа Трапп очень красивая, Кай. Но ты поосторожней. Это я не потому, что ты Королеву давно не видел.

— А почему?

Почти всю дорогу Вероника рисовала. Из сумочки, той самой, памятной, были извлечены блокнот и две перьевые ручки. Одна с чернилами черными, с синими — другая. А вот что именно пыталась изобразить губастая, свет мой зеркальце уточнить не смогло.

— От нее ничем не пахнет. Так не бывает, Кай. Женщина — это духи. Или шампунь. Или чего похуже. А от нее — ни хорошо, ни плохо.

— Курить меньше надо, Герда. Обоняние пропадет.

Вероника уже возвращалась. Сумочка на боку, бумажный сверток под мышкой. Нелепая юбка, блузка-пиджак нараспашку… Марек, не выдержав, отвернулся. «Органическая потребность»!.. Где только Герда слов таких нахваталась?

— Вот и я! Ой, знаете, у нас, в Тюрингии, в магазинах почти ничего не купишь. А тут всё, буквально всё есть. Глаза разбегаются! Жаль, я большую сумку не захватила!..

Громко, считай, на всю улицу. Зеваки, явно оценив, отозвались дружным согласным гулом. Вероника, помахав им рукой, положила пакет на теплый капот.

Обернулась — резко, словно от удара.

— Вы были правы, герр Шадов, а я смалодушничала. Струсила! Извиняться не стану, лучше внесу свой вклад. Как вы это назвали? Культурная программа?

Негромкий шелест бумаги, легкий стук. На капоте — ленты, три разноцветных мотка.

— Черная, красная, золотая — цвета Германской революции. Белую не хочу, я не монархистка. Украсим нашу «Антилопу». Пусть ветер рассекают!

Подошла Герда, поглядела внимательно.

— Как у цыган на свадьбе.

Подумала.

— А в общем, вы наш человек, госпожа Трапп.

— Спасибо! И еще…

Девушка быстрым движением достала из сумочки блокнот. Раскрыла.

— Хочу поднять свой личный штандарт. Вы не против?

…Справа синее, черное — слева. Между ними — извилистая белая молния, вместо острия — острый излом. Посреди две белых буквы — «В» и «О». «В» — «Вероника», догадаться легко. «О»…

Герру Шадову оставалось лишь развести руками. К счастью, гдето сзади прятался забытый всеми доктор Эшке.

«Два вопроса — „face to face“. Согласны?» Но вопросов оказалось не два.

«Мария Оршич?»

Оршич!

— Под стекло пристроить можно, — Герда склонила голову набок, оценивая. — Приметный очень. Запомнят.

Девушка поглядела вверх, поймала зрачками синее бездонное небо.

— Пусть! Этот знак был на моем корабле. Перед самой посадкой отказал двигатель, но я не испугалась. Так неужели я стану бояться этих тараканов с «сигель»-рунами?

Мужчина и девочка переглянулись. Один поднес палец к губам, другая молча кивнула.

— Ну что? Ключ на старт? — улыбнулась «В.О.»

10

Свитера и кепи надели еще на платформе. Баронесса, накинув куртку, достала из багажника большой вязаный берет, с трех попыток, перемежаемых взглядом в зеркало у передней дверцы, пристроила его поближе к левому уху — и осталась довольна. Хинтерштойсер, видавший виды, извлек из рюкзака клетчатый шотландский плед. Ничто не помогло. Холод встретил их прямо у входа в боковую штольню, уводящую в самые недра горы. Дохнул, вцепился в кожу, добрался до мяса и костей. А потом, когда впереди забрезжил неясный дневной свет, к холоду присоединился его брат — ветер. Ударил в лицо, толкнул в грудь…

Площадка висела над пропастью. Ледяной каменный пол, невысокая, едва по пояс, чугунная решетка, а за нею — мороз и пустота. Справа и слева горный склон в клочьях сизого тумана, впереди же — вообще ничего, ни дна, ни покрышки, только серая дымка вместо сгинувшей земли.

Андреас был здесь не впервые, поэтому скромно отошел в уголок и достал сигареты. Смотреть не на что — горы себе и горы. Не так и высоко, ровно километр. Как раз для туристов — нервы перед обедом пощекотать. Закурил — стало теплее, а там и настроение пошло вверх, к самой снежной вершине.

…И в самом деле! До места, считай, добрались, даже вещи на горбу волочь не пришлось. Снаряга есть, консервов навалом, господин обер-фельдфебель получил законное право лично вычистить Sitzungssaal…