Онлайн книга «Устное народное творчество пациентов (сборник)»
|
– Сиську просит, – сказал Егор. – Вот именно, – подтвердила Люда. – Рожок нужен – бутылочка с соской. А у нас нет. – Берем бутылку от пива, – предложил Егор, – соску делаем из твоей резиновой перчатки. Палец отрезаем, изолентой к горлышку приматываем. Егор был мастером на мелкие изобретения. Но Люда отмела его идею: – У меня перчатки только те, которыми я туалет мою. Нельзя ребенку, инфекция. Двадцать лет назад проблема была бы трудно разрешимой, но сейчас настали другие времена. – Беги в дежурную аптеку на проспекте Ленина, – сообразила Люда. – Там и детское питание продают, и бутылочки. Еще эти купи… как же?…памперсы. Пока Егор бегал в аптеку, Люда носила ребенка на руках, тихонько покачивала, хотя младенца успокаивать не требовалось, ритмичные движения помогали самой Люде бороться с волнением. У нее сердце разрывалось, горький стон едва удерживала: ребенок обессиленно засыпал на минуту, потом, очнувшись, искал дрожащими губками сосок, тихим писком просил еды. – Ты моя крошечка, ты моя лапонька, – приговаривала Люда, – кушать хочет маленький. Сейчас дядя Егор придет, молочка принесет. Ты у нас вырастешь большой-большой, красивый-красивый. Вон, волосики какие у тебя симпатичные. Голова ребенка была покрыта черным пухом волос, они даже спускались с висков на щеки, вроде бакенбардов. Есть верная примета: мучается беременная изжогой – ребенок родится с волосами. Люда вторую беременность от изжоги страдала, и дочка родилась – хоть косы заплетай. – Чтоб у тебя изжога все внутренности проела, – послала Люда проклятие матери младенца. – Чтоб тебе, мерзавка, на том и на этом свете гореть в геенне огненной, чтоб ты сдохла под забором, чтоб ты… Ну-ну, маленький, на плачь! – Люда стала качать активнее, хотя ребенок только вякнул. – Не нравится, когда про маму плохо говорят? Так она не мать, а ехидна. А тебя, маленький, мы выходим, вынянчим. Побежишь по дорожке крепкими ножками. Гули-гули-гули, жили у бабули, жили у бабуси два веселых гуся… Егор вернулся из аптеки с большим полиэтиленовым пакетом: – Ирина из пятой квартиры дежурила. Я ей рассказал, глаза на лоб, охи-ахи. Но боекомплект собрала. Тут еще крем детский, присыпки и прочая ерунда, Ирка сказала, понадобится. Все деньги подчистую, бумажник наизнанку. Приготовить молочную смесь оказалось проще простого: разводи белый порошок теплой водой, в бутылочку – и готово. Наука шагнула вперед, что ни говори. Люда опасалась, как бы не дать лишнего: после голодовки ребенку объедаться нельзя. Да и сколько ему положено? На коробке с питанием нормы расписаны по возрасту (месяцам) и по весу тела. – Килограмма на полтора малец тянет, – предположил Егор. – Что ты! – возразила Люда. – Полтора – это недоношенный. А он хоть и слабенький, но не меньше трех кило. – Надо завесить, – решил Егор. Соорудили петлю из простыни, положили в нее младенца. Безмен, которым Люда отмеряла ягоды и сахарный песок, когда варила варенье, показал три сто. Минус триста грамм вес простыни. Два кило восемьсот. Младенцу полагалось сто десять грамм порошкового молока. А развели четыреста. Пропадет добро – на коробке написано: «кормить только свежей смесью». Кушал младенец долго – часа два. Пососет, пососет, устанет, поспит, снова кушает. Егор задремал в кресле. Людмила толкнула мужа в очередной перерыв кормления: – Пошли в спальню. Егор едва коснулся головой подушки, засопел. Мужчины все-таки не такие чувствительные, как женщины. Людмила примостилась рядом с мужем, полусидя на подушке, на руках младенец, ловила момент, когда у него снова появятся силенки сосать. Настольная лампа разливала теплый бежеватый свет, было тихо и уютно. Спал муж, чмокал малыш. От него, казалось, уже шел дух не помойки и несчастья, а неповторимый, правильный младенческий запах – теплого молока и благодати. Люда не спала, глаза точно не закрывала. И был ей не сон, а видение. Будто мама-покойница явилась. Улыбается ласково и говорит: – Это тебе Бог послал. – Ах! – только и успела испугаться Люда, как видение растаяло. Ребенок, очевидно разбуженный ее вскриком-толчком, принялся досасывать последние граммы. Потом малыш как бы задумался, напрягся, и раздался громкий безошибочный звук опорожнения кишечника. – Егор, Егор! – тормошила Люда мужа свободной рукой. – Проснись! – Что? Где? Щас… Люд, что? Он помер? Ноги кверху? – Типун тебе на язык! Покушал и обкакался. Егорушка, а ко мне мама приходила, сказала, что нам ребеночка Бог послал. – Какая мама? – Егор от сна отходил с трудом, обычно ему требовалось несколько минут, чтобы навестись на резкость действительности. – Эта сучка за мальцом явилась? – Да нет же, моя мама, покойница. – Где? – Ну… в общем… – Люда сделала полукруг в воздухе. – Ничего не понимаю! Спать хочу… – Перебьешься, пойдем дитя подмывать. И надо кремом или присыпкой потом обработать. Люда, конечно, могла и сама справиться: помыть ребенку попку, смазать кремом, надеть памперс, завернуть в самодельные пеленки. Но вместе с мужем было спокойнее и надежнее. – Поел и опорожнился, – сказал Егор, помогая закреплять на младенце памперс, который, как выяснилось, для определения переда имел картинку в виде голубого зайца, – следовательно, пищеварение фунциклирует. А это в его возрасте главная составляющая. – Егор, правда, он хорошенький? И такой волосатенький! – Откормить, нормальный парень будет. – Егор, а ко мне на самом деле мама приходила. – В дверь звонила? – Не насмехайся! Как тебя видела. Говорит: «Это вам от Бога подарок». – Зачем? – Спросишь тоже! Зачем дети? Чтобы растить. – Мы своих вырастили. – А этот чей? – Лю-ю-юд! – просительно протянул Егор. – Давай это завтра обсудим? Утром на работу… – Я на работу не пойду. Загляни в кадры, скажи, что отгулы беру, но не распространяйся. Егор, а мама такая молодая и улыбалась… – Если мои предки заявятся, пусть батя скажет, куда набор отверток сховал. Я ему из Германии, со службы, привез, до сих пор найти не могу. – Тебе бы все шутки шутить, а я серьезно. – Лю-ю-юд! – Иди спать. А ребенок еще не срыгнул. Помнишь, как нашего сыночка после кормления полчаса надо было вертикально носить, пока не срыгнет? – Не помню, Люд! Ты поносишь? – Иди, сказала. Ребенок так и не срыгнул, хотя Люда честно относила его на своем плече полчаса. Спать пристроила на кресле, которое плотно придвинула к кровати. Руку положила на младенца, чтобы почувствовать, когда забеспокоится. |