Онлайн книга «Империя Машин»
|
— А как называются эти рифы? Я никогда не слышала о них. — Какой смысл в том, что я тебе скажу? Назвать можно как угодно, и их и назвали, как угодно. Охотничьи угодья. — Это лесостепь? — Нет это так назвали рифы, хотя там отродясь никто кроме аборигенов не охотился, да и они, походу, питались в основном морскими дарами. — Бред. Она почувствовала его раздражение, но в чем причина? — Я читал интересную историю, может она и не покажется тебе интересной — сменил тему Неизвестный. — Вы уходите от ответов. — Будешь слушать? Она небольшая, а заняться нам пока нечем, течение еще не разыгралось, и плыть полагаясь на хлипкий мотор неразумно. — Тогда я вся в внимании. — Ты знаешь о протекторах? — Это те, которые защищают слабых и поддерживают сильных? — Они самые. Я нашел порванную записку одного из них. Вероятно, он сейчас жив. — Можно услышать? — Конечно, на, читай. — Нет, нет! Вы обещали рассказать. — Начнем? — Там его диалог с женой, он говорит о том, что не хочет занимать пост защитника. — А дальше? — В смысле дальше? — Вы обещали историю. — Будет история. Вот письмо, в нем говориться следующее: «Моя дорогая Жослин, я так сожалею о своем долгом отсутствии, но вынуждают дела. Каждый день с рассвета до заката мы патрулируем полузаброшенные острова в поисках выживших. Их немало, но состояние людей оставляет желать лучшего. Многочисленные хвори забирают с собой народ, а врачи неспособны с ними совладать. От великой империи остается только пепел и одно слово. Знаю, что если это письмо попадет не в те руки — мне конец. Орден Скрижиатели объявит меня отступником, и мне грозит ужасная смерть в Консинвеле на арене, лишенным прав, или трещина под библиотекой Скрижиатели, куда сбрасывают мертвецов, но я доверяю своему посыльному, он отправлял тебе письма на протяжении десяти лет, и ни разу не подвел меня. Я хочу быстрее вернуться домой, но нет отбоя от нуждающихся. Когда я вступал в двери ордена протекторов, я не думал, что хочу им быть. И сейчас тоже понимаю, что не хочу, но убегать поздно. Мои руки скованы обязательствами и вечной клятвой, я стал слугой ордена, и по всей видимости буду им до скончания дней. Мой брат куда более способный чем я. Я никогда не просил, чтобы эта чаша досталась мне, и именно поэтому она попала в мои руки. Я решился: на днях я покину орден, уйду тайно, и залягу на дно на пару лет, а потом вернусь, ты только дождись меня». (Дальше текст не разборчив). — Он явно не успел дописать последних строк, и тут я нашел другое письмо: Меня предали, предали. Все обманули меня, я пытался бежать, и смог. Сейчас я прячусь в канаве рядом со стоком из старых очистных сооружений. Они еще не включились после ночной смены. Здесь тихо и холодно, я не понимаю, как тут оказался. — Что здесь хорошего? — непонимающе посмотрела Амалия на Неизвестного. — А то что дальше. Он жив, я поискал документы в той библиотеке, из которой Альфредо еще много лет назад утащил бумаги, и нашел это: «Дом для душевнобольных № 41, пациент Энотиан. Диагноз: видит демонов и непонятые символы. Говорит, что он Бог-Символ, пытался нанести себе увечья дабы доказать психиатрам бессмертие. Лечение не показательно. Необходимы меры строгой изоляции». — Он жив, и обладает важной информацией, иначе так скрупулёзно искать беглого протектора никто бы не стал. Значит он будет нам полезен. — Бог-символ? Кто это еще такой? — Похоже на мифологию о сотворении мира, большего мне не известно. — Можно карту? Неизвестный подложил под вещевой мешок карту, медленно растянул края, и отошел в сторону, закрыв за собой дверь в кабинку, и включив желтоватую лампу. — Мы не истратим запас энергии? — Эта лампочка ест мало, что ты хотела показать? — Лечебница — она ведь находится за пол мира от нас. Мы туда и за год не доберемся. Неизвестный нахмурил брови. — Я этого не учел… Даже не подумал проверить ее местонахождение. Лицо слегка потемнело. Он снова взял конверт и проверил. — Его распечатывали не один раз, значит могли и подменить содержимое. Глупо я повелся на находку, это может быть банальная ловушка, но проверить стоит. — Но ведь если подумать, то Скрижиатель не имеет права убивать протекторов, он может быть жив. Я нашла как — то раз старый сборник законов, там так и говорилось. — Тебе известна эта лечебница? — спросил ее Неизвестный. Ты уверена, что она столь далеко? — Дом Милосердия — туда пытались забрать мою мать, когда она родила меня. Мой папа, ее муж, не вернулся домой. Он умер от неправильного лечения язв. Сестра торопилась на обед и всунула папе попавшуюся ей колбу. Мама так говорила — он принял лекарство, и направился домой. Сама я не помню его, мама набросилась на Сестру, когда та проходила вечером по площади. Ей сказали, что он — мой отец, представляет памятный отпечаток в истории! Они назвали человека памятным отпечатком! — смахнула слезинку Амалия. Вечер нисходил к острову. Крылатые тела чаек пронеслись по заштрихованному серой небу. — Она просидела в ней шесть месяцев. Тогда мне было четыре. Неизвестный отвернулся от окна, лицо разом сделалось усталым. — Однажды я покинул отчима, и больше его не увидел, и так же случится с тобой. — Но ведь мы идем вместе? — Это пока. Наступит момент, когда дороги наши разойдутся. Я не смогу слишком долго оставаться на одном месте, я дал клятву. Неизвестный напрягся. Его тяготило обещание. — Разве клятвы имеют силу? Сейчас другие времена, совсем другие — попыталась она его расслабить. — Но люди одни. Он удрученно пустил глаза к Острову Цепей на карте. — Суровая жертва. — О чем ты? — Просто влезло в голову. Спать пора, потребуется много сил, чтобы преодолеть барьер, отделяющий от других островов. — Какой барьер? — Психический, волевой, физический — ты и не заметишь, а мне придется туго. — Почему именно тебе? — сказала Амалия, делая попытку переключится от вспыхнувшем под самым носом воспоминании об объятьях матери на Неизвестного. — Он притягивает это клеймо, вышитое на моем лице. — Иные пути еще есть? Он единственный, да? — сопереживающе сказала Амалия. Ты мог бы удалить клеймо? |