Онлайн книга «Небо в алмазах»
|
– Не забываем отмечать подозрительное, – прокряхтел Зайцев, удерживая угол полосатого дивана. – Собирать улики. Пока что вещи просто ставили в общем коридоре. Огромном, хоть тренируйся для марафонского забега. Вызваны были также недавно зачисленные Охотников, Кукушкин и Зак. Но они так и болтались пока в коридоре. Делали вид, что помогают Самойлову опрашивать подозрительно невозмутимых соседей. «Перенимали мастерство», как распорядился Зайцев. Протиснуться в комнату все еще было трудно. Зайцев, Крачкин, Нефедов и Серафимов решили сначала выбрать и вынести то, что полегче. Освободить плацдарм. Потом – с помощью желторотиков – приняться за тяжелых гигантов: шкафы, шифоньеры, буфеты, диваны. В воздухе висела пыль. Серафимов чихал звонко, с широким замахом головы. Крачкин издавал в согнутый локоть тихое «пст». Нефедов чихал, как мопс: «гр». У Зайцева от чихания заболел висок. – Как она тут вообще жила? Слова Крачкина о возможной причине смерти произвели впечатление. Легко верилось, что на покойную откуда-нибудь из-под потолка съехал шкаф. Вынырнуло из глубин забытое пресс-папье. Лягнуло рухнувшее с высоты кресло. В любом случае повторить ее судьбу не хотелось. – Молодая еще баба, – недоумевал Серафимов. – И такой срач. Хребты безумия, думал Зайцев, оглядывая уходившие к потолку массивы. Теперь уже к запаху пыли примешивался запах пота. Мебели словно не становилось меньше. – Сумасшедшей она не казалась, – словно услышал его мысли Крачкин. – Люди меняются, – быстро парировал Зайцев. – Мистика. – Что там, Самойлов? – Мистики, Сима, никакой. Мебель – ее. Квартира тоже была ее. Квартиру уплотнили. Ей выделили эту комнату… Она поди перед уплотнением сунула дворнику четвертак, и всю мебель стащили сюда. – Воображаю рожи соседей, – подал голос Серафимов. – Думали поживиться. А въехали в голые стены. А пищать и жаловаться поздно. – Она что, надеялась, что советская власть откатит назад? И соседей выпрут? – откликнулся невидимый за баррикадами Зайцев. – А ты, Крачкин, говоришь, не сумасшедшая. Крачкин не ответил. Многие тогда на это надеялись. Многие до сих пор надеются, подумал Зайцев. Нефедов, приподняв край шали, смотрел на покойную. Он казался Германном у ложа Пиковой дамы. Медики – чтобы забрать тело – были уже в пути. – Чего лупишься, Нефедов? – не поворачиваясь, спросил Серафимов с козеткой в вытянутых руках. – Работа заломала? Нефедов опустил шаль, протянул руки, принял козетку. Споткнулся, чуть не полетел с козеткой в вытянутых руках. Мгновения всем показались вечностью. Но тот сумел выпрямиться, удержал равновесие. – Елки-палки, – выдавил, придя в себя, Серафимов. – Смотри, куда ступаешь. Ты б нас всех угробил, если б боднул эту стену, – заворчал Крачкин. – Смерть под диваном. – Ты обо что споткнулся-то? – посочувствовал Зайцев. – Тут что, мало обо что споткнуться можно? – ныл Крачкин. – Глаза разувать надо. Зайцев поднял с пола шелковый поясок. Тот скользнул, распустив петлю. – Извините, – промямлил Нефедов. Козетка поплыла к выходу. Зайцев отбросил поясок от греха подальше. Серафимов потянул за рога очередное кресло. В недрах зарокотало, заскрежетало. Все замерли, чувствуя, как бросает в пот. Опасались схода лавины. Убедились, что опасность миновала. Серафимов был красен по самые волосы. Зайцев сглотнул: – Ты, это, Сима, тоже… повнимательней. – Товарищ Серафимов, это как играть в бирюльки, – наставительно произнес Крачкин. – Какие еще бирюльки? – сердито буркнул тот в ответ. Легковесное словцо не понравилось ему. Зайцев попытался вспомнить, что он хотел сказать Серафимову: безуспешно. – М-м-м, – промычал старый сыщик. Понимай, как хочешь. – А ты, товарищ Зайцев? – нашел новую жертву Крачкин. – В бирюльки в детстве не игрывал? – Мое детство, Крачкин, прошло на улицах, а не при дворе. – Зачем сразу «при дворе»? Если, конечно, бирюльки не из драгоценных материалов и сделаны фирмой Фаберже. Но это не обязательно. Бирюльки можно и деревянные, и костяные. Нефедова я и не спрашиваю. Нет, спрошу. Товарищ Нефедов, вы знаете, как играть в бирюльки? – Нет, – просто ответил Нефедов. На Зайцева, как тошнота, опять накатило мерзкое, уже такое привычное чувство, будто отстал от самого себя: видишь руки, которые тянут кресло, но не сразу понимаешь, что руки – твои собственные. Крачкин всё допытывался: – Товарищ Сарафанов? Тот промычал. – Я так и думал: советская молодежь. – Крачкин, прекрати трепаться, отвлекаешь, – огрызнулся Серафимов. Он нацелился на пузатый комод, поблескивавший бронзовыми ручками в недрах мебельной горы. Путь к нему преграждали полированные, резные буреломы. – Я серьезно! – неожиданно горячо возразил Крачкин. И тут же поставил только что высвобожденный им стул. Сел. Забросил ногу за ногу. Зайцев удивленно посмотрел на него. Остальные деликатно воздержались от комментариев: старый сыщик просто-напросто устал. Работа не прервалась. Крачкин вещал: – Не ради отвлечения, между прочим. Сейчас я вам расскажу, как играть в бирюльки. Пока кто-нибудь нас тут не угробил. Игра, друзья, заключалась в том, чтобы насыпать горкой всякую дребедень… Совсем как здесь. Только без угрозы жизни. Зайцев смотрел на свою руку, на бронзовый рогатый канделябр под ней. И никак не мог сообразить: то ли собирался взять, то ли только что положил. «…Вел», – услышал Зайцев свой голос. Испугался. Вытаращился на бронзовые рога. Не сказал ли он это вслух? Сердце бешено билось. Он глянул осторожно. Серафимов по локти – шарит в чем-то. Нефедов взобрался на уступ, как горная коза, пытается высвободить ломберный столик. Крачкин, кряхтя, перевязывает шнурки на ботинке: тянет время, чтобы отдохнуть. Не вслух, понял Зайцев. Но глядел, как во сне. Когда сил нет двинуть ни рукой, ни ногой. – О! – радостно воскликнул Серафимов. – В комоде. – Чего там у тебя? – приподнялся со стула Крачкин. А Зайцев все не мог стряхнуть вялость. – Дамские панталоны? – Сам ты панталоны. Серафимов приподнял пожелтевшие кружева. – Вася, здесь письма, – посмотрев, позвал Крачкин. – Ты что там, оглох? – нетерпеливо поторопил Серафимов. – Приобщайте. Письма – это хорошо, – откликнулся Зайцев. Серафимов принялся паковать улику. – Кстати, о «приобщайте». |