Онлайн книга «Любовь рождается зимой»
|
Пропавшие статуи
Одним ярким утром, в среду, молодой американский дипломат без сил упал на скамейку у площади Святого Петра в Риме. Упав, он разрыдался. Увиденное им открыло в его сердце потаенную дверь. Вскоре его рыдания стали столь громкими, что молодой польский священник, парковавший желтый мотоцикл, счел необходимым проявить участие. Священник молча сел на скамейку рядом с ним. Мимо проковыляла собака с седыми усиками и улеглась на боку в тени. Собравшись по двое, по трое, толковали дворники, опершись на метлы. Священник обнял рыдающего одной рукой и чуть сжал его в объятьях. Молодой дипломат обернулся к священнику всем телом и уткнулся, плача, в его одежды. Ткань отдавала едва уловимым ароматом древесного дыма. Прошла старуха в черном, кивая головой, перебирая четки и тихо бормоча что-то неразборчивое Когда Макс наконец затих, священник мыслями перенесся туда, где он должен был быть в это время. Он представил себе пустой стул у стола. Нетронутый стакан с водой. Тяжелую провисшую портьеру и запах полировки. Совещание наверняка уже началось. Ему пришло в голову, что он всегда – там, где ему положено быть, даже если на первый взгляд кажется, что это не так. «Вам лучше?» – спросил священник. Его польский акцент подрезал английские слова, словно ножницы в умелых руках. «Мне так стыдно», – сказал Макс. Он указал рукой на ряд статуй, обрамлявших площадь Святого Петра. Священник бросил на них взгляд. «Они очень хороши, но что это – одной статуи не хватает, – воскликнул священник. – Это просто удивительно». Он повернулся к Максу. «Почему вас так расстроила пропавшая статуя, синьор американо, – ведь вы не украли ее, а?» Макс покачал головой. «Воспоминания детства». «Я всегда полагал, что ключи к нашему истинному отношению к прошедшим событиям спрятаны в будущем, – сказал священник. – Разве не всё в нашей жизни – воспоминания детства? – продолжил он. – Детские каракули, так и не повешенные на стену, недоброе слово на ночь, забытый день рождения…» «Да, но не всем же им быть плохими, отче, – прервал его Макс. – Ведь есть и те моменты, которые спасли наши души, разве нет?» «Если таких моментов нет, – сказал священник, – то Бог пустил мою жизнь на ветер». Двое мужчин умолкли, словно пара старых друзей. Священник пропел под нос несколько нот из ноктюрна Шопена и принялся считать облака. Вдруг птица села на то место, где когда-то стояла фигура святого – откуда взгляд его падал на толпу людей, снующих по площади, жующих бутерброды, щелкающих фотокамерами, кормящих детей, птиц и случайных бродяг, забредших втихую с набережной реки. Священник посмотрел на Макса и махнул рукой в сторону статуй. «Им всем давно пора пропасть», – пошутил он, но тут же подумал, что его сосед по скамье мог не понять, что он имел в виду. Макс высморкался и убрал волосы с лица. «Пожалуйста, простите меня, – сказал Макс. – Вы очень добры, но мне правда лучше – grazie mille [2]». Сидевший рядом с ним поляк принял сан, проработав с детьми из беднейших районов Варшавы. Он не мог там поверить своим глазам. Его карьера пошла в гору, когда раскрылся его талант управляться с бюрократией, что так изводит деятельных людей. Работа с трудными детьми научила его тому, что люди не желают обсуждать свои проблемы. «Вы можете рассказать мне все, что угодно, – сказал священник. – Я не только молюсь, но и даю советы». Макс улыбнулся. «Мне просто интересно узнать, почему пропавшая статуя довела до слез молодого американского бизнесмена», – добавил священник. Волосы священника напоминали цветом солому. Они сами по себе падали на одну сторону. Священник был красив, и Макс пожалел, что тому не суждено было завести семью. «Это старинная история, когда-то мной услышанная», – сказал Макс. «Звучит заманчиво, мне нравятся истории, – воскликнул священник. – Они помогают мне лучше разобраться в самом себе». Он закурил сигарету и скрестил ноги. Макс уставился на него. «Это единственный разрешенный порок, – выдохнул священник. – Хотите сигарету?» Макс поднял руку в отказе. «Ваша история произошла в Вечном городе?» «В Лас-Вегасе». «В Лас-Вегасе?» «Вы когда-нибудь были в Лас-Вегасе?» – спросил Макс. «Никогда, но я видел его на открытке». «Представьте себе женщину, сидящую на парапете у входа в казино». «Женщину?» «Да». «Хорошо, – сказал священник и закрыл глаза. – Считайте, что представил». «Женщина сидит на парапете около казино. Очень жарко. В воздухе запах пива и духов. Ее зовут Молли. Она рано вышла замуж». «Невеста – тинейджер?» – спросил священник. «Точно – очень рано, – сказал Макс. – Родители Молли выросли в округе Файет, но осели в округе Нокс – это всё в Техасе. Ее отец водил школьные автобусы, а мать не работала. В старших классах Молли ходила в школу округа Нокс. Талисманом школьных спортивных команд был медведь. У некоторых игроков футбольной команды на руках были татуировки медвежьих когтей. Рядом с городом было озеро. Оно пользовалось большой популярностью среди подростков, которые любили сидеть у воды в своих пикапах. Если вы помните открытку Лас-Вегаса, отче, то представьте себе призрачное свечение неона, накрывающее город и меняющее цвет лиц вокруг. Яркие, сверкающие огни, обещающие ребенку так много, но не дающие ничего. Лас-Вегас виден издалека: надо лишь поискать восставшую груду металла на горизонте. Если вы подъезжаете ночью, свет города поманит вас из черной пустыни, словно когтистая лапа в неоновой перчатке. Первого мужа Молли сбило насмерть машиной вскоре после свадьбы. Потом она встретила женатого тренера школьной футбольной команды. Молли встречалась с тренером для интимных отношений пару раз в неделю на протяжении нескольких лет. Когда она обнаружила, что беременна, футбольный тренер сделал вид, что с ней незнаком. Сын Молли не плакал даже при рождении, в 1985 году. Она считала, что в нем – душа старика. И первые четыре года она воспитывала его сама». Священник улыбнулся и прикурил еще одну сигарету, показывая, что он готов слушать дальше. Макс продолжил: «Так вот, Молли сидела на парапете у казино и плакала, но так тихо, что никто не мог этого заметить, – даже ее четырехлетний сын, блуждающий по кругу за своей тенью. Время от времени Молли протягивала к нему руку, но так и не дотронулась до него. |