Книга В самое сердце, страница 5 – Татьяна Полякова

Он смотрел на стену напротив, точно избегая моего взгляда. Ответа на свой вопрос, видимо, не ждал, и я решила себя не утруждать.

— Как думаешь, мы привыкнем? — спросил он.

— Все привыкают, — ответила я, хотя вовсе не была в этом уверена.

— А если…

— Что? — не дождавшись продолжения, сказала я.

— Вдруг он жив? Понимаю, звучит глупо. Но когда речь идет о Джокере… Этот парень на многое способен.

— Он человек. А люди смертны.

— Согласись, он необычный человек, то есть совсем-совсем необычный.

— Ага. Мастер пудрить мозги, — проворчала я.

— Значит, у тебя никаких сомнений? — с обидой спросил Вадим.

— В его человеческой природе?

— В том, что он погиб?

Теперь мы смотрели друг другу в глаза, и в его взгляде была сумасшедшая надежда. Меня так и подмывало рассказать о письме. Оно совсем не значило, что Бергман каким-то фантастическим образом спасся, но надежду, безусловно, давало. Я представила, как расскажу ему, и мы вместе все обсудим, поддерживая в себе веру в то, что Бергман вернется, и будем ждать. Ожидание может быть томительным, но это все же лучше беспросветного отчаяния. Не знаю, что меня остановило в этот раз.

— Кто у нас Воин? — вздохнула я. — Вот и скажи: каковы его шансы?

Вадим ничего не ответил, вместо этого пожал плечами и направился к двери.

— Как-нибудь справимся, — буркнул он, шагнув за порог.

А я кивнула, пробормотав себе под нос:

— Как-нибудь.

Завтракали мы вдвоем с Димкой. Лионелла сообщила, что Вадим умчался из дома часов в восемь. Устроились мы в кухне, против чего Лионелла не возражала, и это было единственным послаблением с ее стороны. Я как-то предложила и вовсе сюда перебраться и удостоилась такого взгляда, что тут же язык прикусила. Бергмана нет, но в его доме все должно оставаться неизменным. В том числе торжественные приемы пищи под бронзовой люстрой.

— Воин теперь у тебя ночует? — осведомился Димка, когда Лионелла ненадолго покинула кухню.

— Он пробыл у меня минут десять, — ответила я как можно спокойнее.

— Да? Зашел пожелать спокойной ночи?

— Зашел спросить, нет ли у меня напрасных надежд.

— Что ты имеешь в виду?

— Смерть Джокера, разумеется.

— Постой, — нахмурился Димка. — Вадим считает, у него был шанс спастись?

— Этого он не сказал, но наверняка хотел услышать нечто подобное от меня. По-моему, он не может смириться, как, впрочем, и я…

— Я всегда думал, Воин из нас самый… здравомыслящий? — не найдя подходящего слова, Димка закончил фразу с вопросительной интонацией.

— Оказалось, это не так, — пожала плечами я. — Если хочешь мое мнение… я не верю, что он погиб. Не хочу верить и не верю. Кто знает, что у него на уме? Может, хотел посмотреть, как мы справимся?

— По-твоему, это просто нежелание принять очевидное?

— Думаю, нам стоит заняться работой.

Вадим вернулся часа через полтора. Мы в это время сидели в гостиной, Димка — уткнувшись в ноутбук, я пялилась в окно. Услышав шаги, мы дружно повернулись. Вадим вошел, как всегда деятельный, что-то насвистывая.

— Привет! — сказал он и повалился в кресло. — Ну что… Наша девушка хоть и сгустила краски, но в целом придерживалась фактов. Ее дед, Зиновьев Альберт Юрьевич, скончался месяц назад в возрасте семидесяти восьми лет в своем доме, находящемся в поселке Мальцево. Обнаружила его соседка, она же домработница, Никифорова Клавдия Семеновна. Выражение лица дед имел неприятное, но насчет запредельного ужаса — явное преувеличение. Соседка сразу поняла, что он мертв, но «Скорую» вызвала. И, разумеется, полицию. Нет никаких причин подозревать убийство. Дядя в возрасте, сердчишко пошаливало и в ту ночь не выдержало. Скончался он сам, без физической помощи возможных недругов. Патологоанатом — мой знакомый — клянется, что причина смерти именно та, что значится в бумагах, в чем нет никаких сомнений.

— Но напугать его кто-то мог?

— Само собой. Но сделать это так, чтоб дядя богу душу отдал, — все-таки искусство. Интересно было бы знать, что он увидел в окне, — буркнул Вадим.

А я сказала:

— Ну так давайте узнаем.

— Я тут тоже кое-что нарыл, — поднял голову Димка. — Виктория сказала, что ее родители умерли. Это не совсем так. Отца шесть лет назад обнаружили с петлей на шее. До конца так и не выяснилось, то ли он сам повесился, то ли помог кто. Мужик — игрок и, по слухам, задолжал серьезным людям.

— С покойника долг не получишь, — заметила я.

— Точно. Но если взять с него нечего, то акт устрашения был бы совсем нелишним. Через месяц после этого исчезла мать Виктории.

— Что значит «исчезла»?

— Никакой конкретики. Достоверно известно, что последним ее видел отец, то есть наш Альберт Юрьевич. Она навещала его в Мальцеве, отправилась домой, и с тех пор о ней ни слуху ни духу. Викторию взяла к себе бабка по отцу. Я составил краткую справку, можете ознакомиться. Отправил вам на почту. О самой Виктории Кудрявцевой сведения минимальные. Родилась здесь, окончила школу номер шестьдесят три, а также художественную школу. Поступила в колледж, но проучилась только два года. Индивидуальный предприниматель. Налоги платит исправно. Вот, собственно, и все.

— Батя в петлю полез, мать пропала, и тут еще дедуля преставился. Неудивительно, что девке упыри за окном мерещатся, или кто там старичка напугал. Лично мне это обилие покойников подозрительно. Может, менты чего-то недосмотрели, а у девки с головой как раз порядок.

— Я правильно поняла — мы беремся за это дело? — спросила я.

Димка как будто не услышал вопроса, а Вадим пожал плечами:

— Ну, если она наскребет бабла на наш обычный гонорар, я за.

— Тогда звони ей.

На этот раз Виктория выглядела немного увереннее. Сумма, которую назвал Вадим, ее не удивила, казалось, деньги ее вообще не интересуют. Она устроилась в том же кресле, что и накануне, и сложила на коленях руки, точно примерная ученица.

— Расскажите нам о своем деде, — попросила я. — Все, что знаете. Я помню, что в последнее время вы общались мало, но… Не было ли в его поведении чего-то необычного?

— Дед — бывший партийный начальник, я совсем немного об этом знаю, в основном от мамы. Он очень любил командовать, а еще вечно всем был недоволен. Ругал власть, считал всех бездельниками, голосовал за коммунистов. Но их тоже ругал. Бабушка была добрая, а деда я всегда боялась. Он на маму кричал, и на меня, и на бабушку. Вряд ли кто-то в Мальцеве его любил. Я имею в виду, наверняка были люди, которые его терпеть не могли. Но ни о каких врагах я не слышала. Создавалось впечатление, всех людей дед одинаково терпеть не может.