Онлайн книга «Стальное поколение»
|
— Не ссы. Давай внутрь, я прикрою. Армен, давай тоже внутрь… Несмотря на то, что автоматчику ни в жизнь не светило стать вором — перед ним даже авторитетные воры тщательно контролировали, что говорить и как. Все таки так — не убивали даже в уголовной среде. И все, что сейчас для него происходило — было не более чем еще одной боевой операцией. Мира для него — больше не было, весь мир шел на него войной, и он отвечал ему тем же. Двое — тот, что был с пистолетом, и тот, что страховал автоматчика с обрезом — устремились внутрь. Судя по тому, как ловко они взобрались в фургон — для них это был не первый раз. — Ключи! — Вот! Автоматчик бросил им ключи, которые он добыл, обыскав начкара. Нашел он и пистолет, сунул в карман. Второй пистолет — он добыл у застреленного ефрейтора — пригодится. По таким раскладам, какие шли в республике — того и гляди, война будет. Тут не до пистолета. В Карабахе купят, туда и след уведет. После короткой возни — двое вытащили оглушенного арестанта. Подбежал водитель, посветил фонариком. — Он? — Он. — Давай. Двое — потащили захваченного к белой, двадцать четвертой Волге. Автоматчик — споро открыл бензобак, сунул туда приготовленную тряпку. Вместе с водителем Волги, они поднапряглись и закинули в кузов обоих застреленных. Последней — в кузов полетела бутылка — и тут же полыхнуло ярким, желтым светом. — Уходим! Двое пробежали к Волге. Машина газанула и устремилась в ночь, редкие машины на шоссе — увидев горящий грузовик, предпочитали проезжать мимо. Беспорядки и Карабах — научили людей не совать нос не в свои дела… — Колпак на него надень, да… — сказал водила. — Ага… Один из убийц — потянулся к Попову с колпаком, глумливо захохотал. — Ну чо, мусорок — прокатимся с понтом… Колпак пах грязной бумагой… СССР, окрестности Еревана. Ночь на 18 сентября 1988 года
Сначала — полковник пытался как то понять, куда его везут, считал повороты — потом бросил это дело, все равно бесполезно. Сначала его в автозаке везли, теперь еще тут, с завязанными глазами. Ему почему то казалось, что они возвращаются назад, по той дороге, по которой они ехали на автозаке — но могло быть и по-другому… Кто его похитил? А черт знает, кто. Могло быть всякое, единственно, что он понял — это полные отморозки. Убить нескольких сотрудников милиции… точнее конвойной службы, но это дело не особо меняет — это гарантированная высшая мера в случае поимки. И если еще два дня назад полковник никогда бы не подумал на своих армянских коллег, то сейчас — все могло быть. Те, кто не остановился перед убийством одного из своих — не остановится уже ни перед чем… Убийцы — он не мог видеть их, но слышал — переговаривались на своем, на армянском, и кажется, что-то ели, передавая друг другу — а он думал. Перед тем, как его бросили на «Армению» — он работал в Афганистане, точнее в Мазари-Шарифе, был одним из специалистов, прикомандированных к оперативно-следственной группе «Вертикаль». Вертикаль — так называлось дело оперативной разработки, заведенное в связи с неоднократным предательством, имевшим место среди прикомандированных к ОКСВ сотрудников госбезопасности и в афганских резидентурах. Причем предавали, что характерно — не «рабочие лошадки», ежедневно, а то и ежечасно рискующие своей жизнью в таких местах как Кандагар или Хост — а самый верх, как раньше говорили — головка. Это было смертельно опасно, потому что находясь на своих постах, они получали возможность отдавать приказы и в темную использовать как раз честных, честно служащих Родине сотрудников — а при разоблачении они бросали тень на все органы. Сам он — работал в Мазари Шарифе, а не в Кабуле, где и происходили основные акты предательства — но в Кабуле работал Витька Попенков, его однокашник по Высшей школе КГБ. Конечно, все что касается расследования — не подлежит оглашению даже среди своих, но водка развязывает языки, и на кабульской «пересылке», когда он ждал самолета на Москву — они с Витькой хлопнули — и у него развязался язык. Послушать было чего — оперативно-следственная группа, работавшая в Кабуле, собрала достаточно материала на одиннадцать умышленных убийств, причем это только среди советских граждан, пытки, организацию эскадрона смерти, организацию трансграничной наркоторговли, поставки оружия в Союз, в том числе для передачи бандформированиям, подобным тем, какие в Карабахе орудуют. Мелочи, типа торговля контрабандной водкой, несанкционированные контакты с моджахедами с передачей информации в обмен на деньги и наркотики, сокрытие оперативно-значимой информации, промотание имущества, злоупотребления по службе, моральное разложение… это даже в расчет не бралось, хотя в обычном случае этого для дела хватило бы. Витька, окосев от непривычки пить на такой большой высоте, назвал тех, кого удалось выявить — простым и подзабытым, но от того не ставшим менее зловещим словом — враги народа. И сейчас — все равно больше делать было нечего, что будет то и будет, он думал над тем, что те, кто здесь творит подобное же, кто разжигает рознь в Карабахе и собирает толпы в центре Еревана, сознательно обостряя ситуацию — это тоже враги народа. Армянского, русского, азербайджанского… любого народа. Они знают, что будет кровь, что потом люди уже не смогут жить как раньше, вместе, не запирая дверей и по выходным ходя друг другу в гости — и они сознательно хотят крови, чтобы… да потому что они враги народа, вот почему. И разбираться с ними надо — не как с преступниками, а как с врагами. Без всякой жалости. Они подъехали к какому-то дому… это не было воинской частью или другим объектом с ограниченным допуском, потому что перед этим они не проезжали КП, если бы проезжали — это можно было бы понять по движению машины. И это не был город, потому что город, даже ночной, спящий — тоже можно услышать и почувствовать, по лязгу одиноких трамваев, по негромкому шуму улиц. Это было где-то за городом, и это что-то было огорожено забором. Он понял это, потому что услышал, как открываются ворота, машина проехала — и почти сразу остановилась… — Приехали… — сказал кто-то. Захлопали дверцы… — Э, этого… — Вылазь, мусорок… Уголовники или прикидываются? Попов полез из машины нарочито неаккуратно, ударился головой. Захохотали — точно уголовники. Если бы косили — вряд ли бы захохотали, у слуг государевых на первом месте вбитая в мозг дисциплина… — Чо, мусорок, застрял… — Осунься… — резко приказал кто-то — сними с него колпак… Чьи — то руки сдернули колпак. — Вылазь, мусорок. — Милости прошу к нашему шалашу! — издевательским тоном сказал другой. Попов вылез — раз приглашают, отказываться как то… Какое-то здание — два этажа, кирпич, но площадь такая… в общем за сотню квадратов несколько раз перешагнули [95]. Сад, в саду горят фонари, зелень, беседка, садик небольшой, но ухоженный. И явно не огород — признаков посадок не наблюдается, все для души. |