Онлайн книга «Медведь и соловей»
Вася не ответила: она вдруг ясно увидела, что ее отец боится. Она еще ни разу не видела отца в страхе. Ей захотелось спрятаться в печку, как маленькой. – Простите, батюшка, – сказала она, справившись с собой. – Эта зима пройдет, как прошли все предыдущие. Но мне кажется, что теперь по ночам лошадей надо оставлять на дворе. Петр глубоко вздохнул. – Ты права, дочь, – признал он. – Права. Идем, я тебе помогу. Когда за лошадьми закрылись ворота, они немного успокоились. Вася сама завела Мышь и Бурана в конюшню, а менее ценные кони остались на дворе. Маленький вазила взял ее за обе руки. – Не оставляй нас, Вася. – Надо взять еды, – ответила Вася. – Дуня уже зовет. Но я вернусь. Она съела свой ужин, уютно устроившись в дальнем конце узкого денника Мыши, а хлеб отдала кобыле. После этого Вася завернулась в попону и стала считать тени на стене конюшни. Вазила сидел рядом с ней. – Не уходи, Вася, – попросил он. – Когда ты рядом, я помню свои силы, помню, что не боюсь. И Василиса осталась. Она дрожала, несмотря на сено и попону. Ночь выдалась холодная. Ей казалось, что она вообще не сможет заснуть. Однако, видимо, она все-таки заснула – потому что после захода луны проснулась, совершенно окоченев. В конюшне было темно. Даже Вася со своим кошачьим зрением, едва могла разглядеть стоящую над ней Мышь. Мгновение все было тихо, а потом внезапно послышался негромкий смех. Мышь захрапела и попятилась, мотая головой. Вокруг ее глаза снова появилось белое кольцо. Вася молча поднялась, сбрасывая попону. Холодный воздух впился в нее острыми иглами. Она прокралась к двери конюшни. Луны не было, пухлые облака заслонили звезды. Снег все еще шел. По снегу совершенно бесшумно скользил человек. Он перебегал от тени к тени. Выдыхая, он гортанно смеялся. Вася подкралась ближе. Она не видела лица, только рваную одежду и копну жестких волос. Человек подошел к дому и приложил ладонь к двери. Вася громко вскрикнула как раз в тот момент, когда незнакомец бросился на кухню. Она не услышала, чтобы он открыл дверь: он просочился сквозь древесину словно дым. Вася метнулась через двор. Нетронутый снег искрился: незнакомец не оставил следов. Снег был рыхлым и лег толстым слоем: Васины ноги словно отяжелели. Однако Вася с криком побежала вперед, но не успела она добраться до дома, как человек выпрыгнул обратно на двор, по-звериному приземлившись на четвереньки. Он хохотал. – Ах, – сказал он. – Это было так давно! Какая сладость в этих человеческих домах, ах, как она вопила… Тут он увидел Васю. Девушка споткнулась. Она узнала эти шрамы, этот единственный серый глаз. Это было лицо с иконы, лицо… лицо спавшего в лесу, много лет назад! Как такое возможно? – Ого, а это что? – сказал уродец. Она прочла на его лице узнавание. – Я помню маленькую девочку с твоими глазами. А теперь ты женщина. – Он устремил на нее такой взгляд, словно хотел добраться до тайны ее души. – Ты – та маленькая ведьма, что соблазняет моего служителя. Но я не видел… Он подходил все ближе и ближе. Вася хотела убежать, но ноги ее не слушались. Его дыхание разило горячей кровью, оно волнами ударяло ей в лицо. Она собралась с духом. – Я никто, – сказала она. – Убирайся, оставь нас. Влажные пальцы быстрым движением ухватили ее за подбородок, подняв выше голову. – Кто ты, девочка? – И чуть тише добавил: – Смотри на меня! В его взгляде таилось безумие. Вася не желала смотреть – знала, что этого делать нельзя, – но его пальцы были подобны стальному капкану. Еще миг, и… Но тут ледяная рука схватила ее, оттащила назад. Она ощутила запах холодной воды и мятой хвои. Над ее головой прозвучал голос: – Еще не время, брат. Уходи. Вася не видела говорившего, только край черного плаща. Зато она видела другого, одноглазого. Он ухмылялся, ежился и хохотал – все сразу. – Еще не время? Но дело сделано, брат, – сказал он. – Сделано. Здоровым глазом он подмигнул Васе – и исчез. Черный плащ обернулся вокруг Васи, став ее миром. Ей было холодно, какая-то лошадь ржала, где-то далеко кто-то кричал… А потом Вася пришла в себя, закоченевшая и дрожащая, на полу в конюшне. Мышь прижимала мягкий храп к ее лицу. Но хотя сон ушел, крик все равно был слышен. Кто-то вопил непрерывно. Вася вскочила на ноги, трясясь от недавнего кошмара. Кони в денниках ржали и лягались, выбивая из стен щепки. А те, что остались на замерзшем дворе, метались в панике. Никакого незнакомца не видно было. «Сон, – подумала Вася. – Это мне просто приснилось». Она промчалась мимо коней, уворачиваясь от их копыт. Кухня напоминала осиное гнездо. Ее братья протиснулись внутрь, полусонные, но вооруженные. Ирина и Анна Ивановна стояли во внутренних дверях. Слуги бегали туда-сюда, крестились, молились, хватались друг за друга. Тут явился ее отец, большой и надежный, с саблей в руке. Ругаясь, он пробивался между перепуганными слугами. – Тише! – приказал он толпящимся домочадцам. Следом за ним прибежал отец Константин. Кричала служанка, Агафья. Она сидела на своем матрасе, обеими руками вцепившись в одеяло. Из прокушенной нижней губы на подбородок лилась кровь, немигающие глаза выкатились. Вопли рвали воздух, словно сосульки, падающие с крыши. Вася протолкнулась мимо перепуганных слуг и схватила женщину за плечи. – Агафья, послушай меня, – заговорила она. – Послушай… Все в порядке. Ты цела и невредима. Все хорошо. Тише. Тише, успокойся. – Она крепко обнимала бедняжку. Очень скоро Агафья со стоном замолкла. Ее широко раскрытые глаза постепенно стали видеть Васю. Она судорожно глотала и пыталась что-то сказать. Вася прислушалась. – Он пришел за мои грехи, – выдавила та. – Он… Она стала ловить ртом воздух. Через толпу пробился мальчуган. – Мама! – крикнул он. – Мама! Он приник к ней, но она не реагировала. Ирина внезапно оказалась рядом, ее личико было озабоченным. – Она без сознания, – серьезно объявила девочка. – Ей нужно воды и побольше воздуха. – Это просто кошмарный сон, – сказал Петру отец Константин. – Пусть женщины ею займутся. Возможно, Петр и ответил, но этого никто не услышал: в этот момент Вася громко вскрикнула: потрясенно и яростно. Все содрогнулись, заново испугавшись. Вася смотрела на окно, но тут же… – Нет, – сказала она, заметным усилием взяв себя в руки, – простите меня. Я… нет, ничего. Это все ничего. Слуги посмотрели на нее с нескрываемым подозрением и начали тихо переговариваться. Дуня прошаркала к Васе, тяжело дыша. |