Книга Дни прощаний, страница 59 – Джефф Зентнер

Пирс ерзает в кресле, как будто хочет что-то сказать.

– Теперь каждый раз, как сажусь за руль, последние моменты жизни сына не дают мне покоя.

Мелисса неодобрительно шепчет:

– Пирс…

– Я представляю, что видел сын в последние доли секунды с момента, когда грузовик появился в его поле зрения, и до того момента, пока там остался только он.

– Пожалуйста, не будь таким мрачным. Не сегодня.

Пирс горько и язвительно ухмыляется.

– Ага, ведь наш сын Эли, который одевался исключительно в черное и в четыре года просил почитать перед сном «Страшилки, которые нужно рассказывать в темноте», был бы сильно оскорблен моей мрачностью.

– Я не про Эли говорю.

– Извини, а о ком тогда этот день?

Мелисса мотает головой и поднимает руки в умоляющем жесте – «прекрати, я больше не могу».

Я на полную включаю доктора Мендеса.

– Все в порядке, – говорю я. – Мы… я справлюсь, если разговоры об этом помогают. Не волнуйтесь обо мне.

– Я тоже в порядке, – добавляет Джесмин.

Пирс ловит мой взгляд в зеркале заднего вида и решительно кивает. А потом смотрит на Мелиссу с видом победителя.

Она смотрит вперед и игнорирует его.

– Тогда говори, что хотел сказать. – Она отвечает ледяным тоном.

Я и раньше присутствовал при интеллектуальных спорах Пирса и Мелиссы. В доме Эли это было частью обстановки. Но этот выглядит куда более острым и личным. Неожиданно мне захотелось, чтобы доктор Мендес действительно был тут вместо моих попыток его имитировать. Интеллектуально он равен им обоим и мог бы разрядить обстановку.

– Мне интересно, осознавал ли он хоть немного, что происходило, жило ли его сознание хотя бы пару секунд. Или в одну минуту все было ярко и обычно, а в другую все покрылось чернотой.

– Ну хорошо. А – как ответ на этот вопрос изменит хоть как-то твою жизнь, и Б – как, черт подери, эти ребята должны помочь тебе на него ответить?

– Я не задаю вопроса, Мел. Я просто сказал, что мне интересно. Мне нельзя выражать любопытство по поводу чего-либо рядом с кем-то, кто не может полностью его удовлетворить?

Мелисса хочет ответить.

– Эли верил в Бога, – выпаливаю я.

Все мгновенно замолкают. Все будет отлично, если мы с Джесмин продолжим вспоминать драматические откровения каждый раз, когда Мелисса и Пирс начинают друг на друга набрасываться. Джесмин тоже выглядит заинтересованной.

– Наверное, – продолжаю я. – В каком-то смысле.

Пирс выглядит смущенным.

– Нам он такого никогда не говорил.

– Может, потому что ты выставлял религиозных людей идиотами при каждой возможности, – отвечает Мелисса.

– Это совершенно несправедливо.

Я говорю громче:

– Как-то раз – не помню, чем мы занимались, может быть, собирались в кино, – мы с Эли разговаривали в машине. Не помню точно, как мы переключились на эту тему, но заговорили о Боге. И так как я знаю, что вы атеисты, я удивился словам Эли: «Что если существует Бог, куда больший и могущественный, чем что-либо еще, и он создает вселенные, наподобие кораблей в бутылках, и неважно, насколько далеко ты сможешь дотянуться или посмотреть, но ты не сможешь потрогать или увидеть то, что снаружи бутылки. И ты не знаешь, что Бог существует. Нет никакой возможности доказать его существование. Но он есть. Ну, или вся наша вселенная – огромная компьютерная программа, которую запустил Бог». Так что да. Наверное, он верил в Бога.

– Что ж, он допускал возможность существования бога. Что не обязательно делало его верующим. Это сделало бы его агностиком. – У Пирса уязвленное и раздраженное выражение лица. Судя по опыту раскрытия новой информации Нане Бетси, я, скорее всего, могу понять, о чем он думает. У Мелиссы похожее выражение.

– Карвер имеет в виду, если я его правильно понимаю, что Эли не всегда разделял наши убеждения и создал свои. Этого я о нем не знала. Как, очевидно, и ты.

– Хотел бы я, чтобы он с нами об этом побеседовал, – говорит Пирс.

– Хотела бы я, чтобы у нас была для этого благоприятная атмосфера, – отвечает Мелисса.

Пирс трясет головой.

– Не думаю, что в этом кто-то виноват, – замечаю я. – Кое-что Эли всегда держал в себе. Ну, или мог поделиться только с одним-двумя людьми…

– Мы с Эли даже никогда и не говорили о Боге, – включается Джесмин. – Но он любил поразмышлять о неизвестном. Мы встречались где-то две недели, когда он повел меня в Сентенниал-парк. Я оказалась там впервые. Мы сидели, держались за руки и смотрели на небо… Простите, надеюсь, я не заставляю вас ощущать неловкость, говоря о проявлении чувств?

Пирс и Мелисса отрицательно качают головами. Я смотрю вперед. По большей части мне неуютно не из-за проявлений чувств (с чего мне будет неловко?) – мне не по себе из-за отсутствия чего-то особенного, когда мы с Джесмин сидели в парке, глядя на мерцание городских огней, похожих на созвездия из людских звезд. Мне чуть больно осознавать, сколько магии, к которой я не имею никакого отношения, случилось в мире между близкими мне людьми.

Она продолжает:

– В общем, Эли в какой-то момент спросил меня: «Если бы ты могла узнать имя каждого человека, который тебя когда-либо любил, ты бы этого захотела?».

Мы ждем, но Джесмин больше ничего не говорит.

– И?.. – спрашивает Мелисса.

Джесмин задумчиво улыбается.

– Я сказала, что не знаю. Я и сейчас не знаю. Узнать, что человек, который, как ты думал, тебя любит, на самом деле тебя никогда не любил – это последнее, что я хотела бы узнать.

– А как он ответил на этот вопрос? – спрашивает Пирс.

– Он не ответил. Я пообещала себе, что когда-нибудь вытяну из него ответ.

Не представляю, как я провел бы этот день без Джесмин. Но каждый раз, когда она вспоминает Эли, я чувствую себя так, словно правая половина моего сердца привязана к бамперу пикапа. И каждый раз, когда Пирс с Мелиссой говорят о сыне, я чувствую, что к другому пикапу привязана левая. И они тянут в противоположные стороны, разрывая сердце пополам.

И конечно, когда все молчат, я думаю о двух других грузовиках. О восемнадцатиколесном грузовике прокурора, едущем ко мне, и трейлере, который заполнил собой поле зрения Эли в его последние секунды жизни на земле.

Джесмин незаметно кладет руку рядом с моей. Я замечаю ее взгляд. Когда Мелисса и Пирс оба смотрят вперед, она дотягивается мизинцем до моего и дважды по нему стукает. Эй, ты в порядке?

Я дважды отстукиваю обратно. Нет. Не совсем. Но я притворюсь, что в порядке, пока видимость не рассыплется и я не окажусь перед вами совершенно голый.