Онлайн книга «Кофе на утреннем небе»
печень – 200 зад – 550 пишите в личку, передам заказ хозяину быка». Я грустно усмехнулся, это меня позабавило, впрочем, как и картинки из Африки. С одной стороны, было жаль быка, с другой – людей, которые так бесцеремонно разделали у себя на странице живого ещё на тот момент быка. Я позвонил Томасу: – Спасибо за маски, хорошая акварель! Объявление вообще разобрало меня на детали, как того бедного быка. – Ты представляешь моё состояние? – После такого я бы разлюбил не только девушку, но даже шашлык. Шутка. Кто же тебя сейчас вдохновляет? Или ты на старых дрожжах? – Как ни странно, жена. – Первая? – Да, она же последняя. Я рисую по памяти. Точнее у меня были кое-какие эскизы, как у художников, с той лишь разницей, что картинки эти я писал словами. – Теперь я понимаю, почему и художники и писатели пользуются одним и тем же глаголом: писать. – Заходи завтра, будет время, обсудим это, – улыбался я в трубку. – Ты уже соскучился? – Не то слово. За авансом заходи, – знал я, на что хорошо клевали писатели. – Аванс – это дело хорошее. Зайду. – Пообщаемся. – Чувствую, у тебя нехватка общения, может, тебе надо больше выходить в народ? – Я не могу на полтора года в Африку, как ты. – А друзья где? – По домам. Что-то не вдохновляет дружба. А может, я плохой друг. Звоню им всё реже, вижу их только на рыбалке. А сейчас мёртвый сезон. Кстати, ты там подругу себе не нашёл? Африканочку. – Нет. И без них хорошо было. – Без женщины разве может быть хорошо? – Может, если ты её не любишь. – Философ. – Чай поставь, я завтра буду. * * * Волнение моё было не по теме, ни в русле событий ни в венах рек. Я снова алисил. Всё надуманное, она снова пыталась повлиять на меня, на отца, на время и главное – на себя, раз за разом убеждая собственные чувства в том, что они ошиблись. Я всё чаще разговаривал сам с собой. «Одиночеству тоже нужен собеседник», – успокаивал я себя. Скоро зашёл Томас. – Ваше издательство! – поклонился он манерно и протянул мне свою руку. Он был свежевыглажен, свеж, щетинист и бодр. Скорее был больше похож на доктора, чем на писателя. – Привет! Чай? Кофе? – пожали мы друг другу руки. – Водки. – Катя, принесите нам водки, – сказал я по селектору секретарше. – Водки нет. – Как нет, я же просил завести. – Заводили, не прижилась. – Я же пошутил, кофе достаточно, – улыбался Томас. – Я тоже. Хорошо, тогда кофе, – поделил я две реплики между Катей и Томасом. – Присаживайся, что ты стоишь? Спокойно поговорим. – Может, мне хочется говорить беспокойно. Ты всё время тянешь меня в какой-то покой, в какое-то своё пенсионное болото, разве ты не понимаешь, что в покое что-то есть от покойника? Ты словно пыль на подоконнике, которая ляжет успокоившись и лежит, сколько её не слизывай. Ты всё время ссылаешься на дела, разве ты не понимаешь, что в конце концов все дела станут поделками? Часы-то тикают. – Ты хочешь, чтобы я тоже поднялся? И тогда мы поговорим стоя, как деловые люди в бистро. Глаза мои, вспомнив про обед, невольно посмотрели на часы на руке. – Вот-вот, смотри внимательней. Они ходят, пока мы стоим на месте. – Понимаю, на руках те же стрелки, что и на брюках, – абстрагировался я. – Что-то взгляд у тебя сегодня талантливый очень. Изысканный какой-то. – Я вообще грустный всегда. – Да, ладно. С чего бы это? – Извини, – не успел я ответить ему, так как зазвонил мой телефон. – Посмотри пока новости, – звонил мне бухгалтер, а это минут на двадцать. Пока он выводил необходимые цифры в сметах, я невольно поглядывал на Томаса, который листал недавно вышедшую книгу под его авторством, порою морщась, видимо, из-за неточностей, встреченных в тексте. На его лице было написано: «Здесь можно выразиться лучше, было бы». Телевизор лицо писателя не интересовал. – Ну что там, интересного? – отпустил я бухгалтера и повесил трубку. – Всё как обычно. Все хотят мира, но при этом готовятся к войне. Мне больше понравилось, что мужик упал с восьмого этажа: и голова цела, и ни царапины. Был мертвецки пьян, – сообщил мне новости о новостях, что передавали по ящику, Томас. Он всё слышал. – Счастливый. – Подсознательное – это то, что спасает сознание. Надо развивать в себе подсознательное. – Как этот мужик? – Нет, я столько не выпью. Текст надо будет подправить. Есть ошибки. Я посмотрю ещё, – закрыл он свою книжку и положил на стол, чтобы та его больше не касалась, по крайней мере, сейчас. – Ну, ты перфекционист. – Я нет, читатель – да. * * * – Салют, амиго! Как дела? – позвонил я своему старому товарищу, с которым ездили летом на рыбалку. – Погода прекрасна, но всё равно чего-то не хватает. – Как правило: ему – её, ей – его. – Да. Ты всё знаешь. – Может, тогда в бар сегодня? – Я пас. Я устал пить, – ответил он мне. – Пить? – Жить. – Что так? «Вот и хорошо», – подумал я про себя. – «Весь вечер слушать по очередному кругу твои рассказы про армию утомительно. Пусть всё будет так, как ты не хочешь». – Обстоятельства безвыходные, оттого что всё надоело. – Как бы у меня ни обстояло, я без выходных не могу. – Тебе легче. – Ладно, скоро весна. Как обычно, в Карелию. Готовься, Вовчик. – Да, весны не хватает. Я всегда готов. Рыбалка – это моё всё. «Где же всегда, сегодня ни черта ты не готов». Нельзя со мной на автомате. Я представил его, пялящегося сейчас в экран, в график своей прибыли по шкале Форекса. Бездумно подставляет слова мне в ухо. Разве так можно? Вот так кончаются друзья, как вино в бокале. Они становятся сослуживцами, одноклассниками, приятелями, неизвестно кем ещё, но только не друзьями. Раньше я считал, что дружба – это то, что не кончается. Своего рода бутыль, из которой можно пить бесконечно, в любой момент, в любое время дня и ночи достанешь из буфета, нальёшь стопочку, опрокинешь, сразу тепло по всему телу и легче на душе. А тут какой-то густой ликер, рюмку которого я выковырял с трудом. Всё. Пусто. Осталась только бездушная стеклянная форма. Я положил трубку. |