Онлайн книга «Надежда узника»
|
– Хватит! – не выдержал я. – Простите, сэр. – Это была не просто формальная вежливость, в тоне Толливера чувствовалась искренняя жалось. Помолчав, он решился договорить: – Есть и другие причины враждебности Росса. Он постоянно дразнит Берзеля и доводит его до слез, злобно отзывается о Кане и Аркин, а меня называет… – Выговорить это слово у Толливера не повернулся язык, – За это я однажды уже разобрался с ним в спортзале, и теперь он остерегается обзывать меня в глаза. Но враждебность его от этого… – Его поведение было безупречным, – перебил я, – пока на корабль не пришел я. Нечего тут выдумывать другие причины. Во всем виноват я. – А чем тогда объяснить поведение Рикки Фуэнтеса? – Не знаю. Спросите у него. – Однажды попробовал. Он впал в такую ярость, что чуть не бросился на меня с кулаками. Пришлось влепить ему три наряда. И с Берзелем не знаю как быть. Когда он повзрослеет? Ума не приложу, что с этими гардемаринами делать? Просто опускаются руки. – Чушь! – Я вскочил и начал расхаживать по мостику. – Хватит ныть. Выполняйте свои обязанности, гардемарин. – Есть, сэр. – Другие трудности есть? – Да. Ваш друг Алекс воротит от меня нос, говорит только с сарказмом, всячески пытается отделаться от меня. Я не гожусь ему в помощники. – Может быть, вы слишком остро реагируете на… – А что я могу сделать, если он старше меня званием? Не могу же я поставить его на место! – Жаловаться на него мне вы тоже не можете! – Я не жаловался, а ответил на ваш вопрос! Простите, сэр. Какого черта я затеял этот дурацкий разговор? – На сегодня хватит, мистер Толливер. Я закончу дежурство один. – Вы хотите, чтобы я ушел? – Да, этим вы доставите мне огромное удовольствие. – Я тут же пожалел об этих словах, но было поздно. Толливер козырнул и вышел. Зачем я это сделал? На «Гибернии» и «Порции» общение с пассажирами поглощало значительную часть моего времени. Здесь же, на «Виктории», они со мной практически не разговаривали. Бойкот не особенно меня мучил, но все же сидел в душе неприятной занозой. Сплошные напасти: экипаж, пассажиры. И Джеренс. Очередной визит. Я отпер дверь его каюты. Джеренс с жалким видом сидел в углу. – Как дела? – спросил я. – Наркотик цел. – Молодец. – Вы обещали навещать меня каждый день. – Я так и делаю. – Разве? – искренне удивился он. – Но последний раз вы заходили ко мне… – Всего восемнадцать часов назад. – Сколько мне осталось? – Тринадцать дней. – Боже мой! Всю жизнь терпеть такие муки? Нет! Я уже не хочу быть гардемарином. – Твое дело. – Я встал. – Накачивайся дурью без меня. – Ну зачем вы меня так мучите? – Джеренс разревелся. – Почему не хотите помочь? Откуда во мне взялась жалость? Разве он не сам погрузил себя в это дерьмо? Я сел на кровать. – Ладно, давай поговорим. Садись сюда, – я похлопал рядом с собой по кровати. – Заберите, пожалуйста, ампулу. – Джеренс сел рядом, вытер слезы. – Вы не представляете, как это трудно. Я взял его за подбородок, повернул к себе и посмотрел ему прямо в глаза. – Слушай внимательно. При желании наркотики можно найти всюду. От них нигде не спрячешься. Надо научиться смотреть на них равнодушно. – Должно быть, это звучало, как скучное поучение, нудное морализаторство, но ничего умнее мне в голову не пришло. Джеренс лег лицом к стене, свернулся калачиком, грустно попросил: – Вы обещали рассказывать интересные истории. Можно сейчас? Мне отец не рассказывал ни сказок, ни историй о самом себе, а моя жизнь была такой неудачной, такой мрачной. Что хорошего я мог рассказать несчастному мальчику? Чем утешить? Но я ему обещал. Надо держать слово. Тяжко вздохнув, я начал повествование: – Родился я в Кардиффе. Этот город находится в Уэльсе. Когда я был в твоем возрасте, у меня был друг Джейсон… Не знаю, внимательно ли он слушал, но лежал тихо, лишь иногда шмыгал носом и вытирал его рукавом. Дня через два Рикки Фуэнтеса застукали ночью в камбузе рыскающим в поисках съестного по холодильникам. Стюард привел его на капитанский мостик, где в это время дежурили Алекс и Толливер. Толливер решился на серьезный шаг – вызвал меня. Вскоре, на ходу застегивая китель, я вошел на капитанский мостик и с порога заворчал: – Какого черта… – Он взломал холодильник фомкой, – сразу внес ясность Толливер. Неужели Рикки на такое способен? Как я в нем ошибался! В приступе бешенства я схватил Рикки за лацканы. – Как ты посмел! – гремел я, встряхивая его за грудки. – Варвар! Разжалую в кадеты! В солдаты! Отвечай! Как ты посмел?! – Я поспорил… – лепетал Рикки, – …с мистером Россом… Простите… Я думал… Я запустил свою фуражку в дальний угол и заорал: – Вызвать Кана! Пусть выпорет Фуэнтеса немедленно! – Есть, сэр. Толливер позвонил Кану. Мой рассудок мутился от ярости. Немыслимо! Вредительство! Среди ночи портить корабль! Любой гардемарин знает, что капитан в ярости страшен. Я им покажу! Всем! Конечно, для гардемаринов набеги на камбуз – обычное дело. Помнится, я сам промышлял этим и ни разу не попался. Нет, однажды, когда был кадетом… Впрочем, это к делу не относится. С фомкой на «дело» мы никогда не ходили. Вошел Кан. – Лейтенант Джеффри Кан по вашему приказанию прибыл, сэр. – Знаете, что натворил этот варвар?! – воскликнул я с прокурорской патетикой. Кан прочитал запись в журнале. – Выпорите его беспощадно! – приказал я. – Есть, сэр, – ответил Кан. – Пошли, гард. Когда за ними захлопнулась дверь и шаги в коридоре стихли, меня пронзила запоздалая мысль. – Эдгар, верни их! – крикнул я. Уходил Рикки гордо, а теперь глаза у него были мокрые. Видимо, он хотел сохранить достоинство передо мной, а в коридоре расслабился и сдержать выступившие слезы уже не мог. Мое бешенство начало исчезать с быстротой воздуха, уносящегося из пробитого корабля в космический вакуум. Я поднял с пола свою фуражку, сделал несколько глубоких вздохов. От избытка адреналина в крови руки тряслись. – Мистер Кан, подождите в своей каюте, – попросил я, – Мистер Фуэнтес к вам сам придет. – Может, попросить выйти Алекса и Толливера? Нет, это будет уж слишком. – Идите за мной, мистер Фуэнтес. Я привел Рикки в комнату отдыха, безлюдную в этот час, плотно прикрыл дверь, указал ему на диван, а сам сел в кресло, придвинув его поближе. |