Онлайн книга «Брачный вопрос ребром»
|
Потом одноглазый Шрэк с ревом проломил собой древний штакетник, и я уверенно опознала Идеальную Мужскую Рубашку. Как же все-таки замечательно, что густая назаборная зелень защитила ее непорочную белизну от зеленки! Морду она, правда, не защитила, но эту морду мне и не жалко было ничуть. – Караваев! – завопила я, найдя наконец отдушину. – Ты-то что здесь делаешь?! – Это ты что здесь делаешь, Суворова?! – ответно завопил чей-то там (точно не мой) Идеальный Мужчина. – На дворе трава, на траве тела – ты от разбоя на большой дороге к массовым убийствам перешла, ненормальная женщина?! – Да они живые! – А по виду и не скажешь! – А не надо судить по виду! Кхгм, – я откашлялась и понизила голос до нормы. – Вообще судить не надо. Хотелось бы как-то решить все в досудебном порядке… – Так, дай-ка я сам восстановлю картину событий. – Караваев встал так, чтобы видеть оба тела в зеленях. Услышав из уст дилетанта слово «картина», мое воображение презрительно хмыкнуло. – Вы втроем пришли грабить хату, но не поделили добычу? – выдал версию Караваев. Я хмыкнула под суфлера, в роли которого выступило воображение. – Эти двое напали на тебя, но не поделили добычу? – Что-то заклинило тебя на добыче. Сам-то зачем явился? – я перешла в наступление. – Да за тобой же! – В смысле? – Шел я за тобой! Интересно мне было, почему у тебя вместо официального пресс-тура секретный марш-бросок в камуфляже! – И? – И мне по-прежнему это интересно! Караваев наконец проморгался и уставился на меня честными-пречестными лазоревыми глазками. Я нервно хихикнула. Голубенькие глазки весьма занятно сочетались с зеленой кожей. – Люся, как и зачем ты докатилась до жизни такой? – прочувствованно вопросил Михаил Андреевич Караваев-Шрэк. – Так. Мне надо подумать! – Я схватилась за голову. Пальцы запутались в искусственных волосяных спиральках, я сдернула парик и отшвырнула на траву. – И переодеться! – О! Явление Люси народу! – обрадовался Караваев. Я хмуро посмотрела на него (тоже мне, люсепоклонник!), строго велела: – Стой тут, с этого места ни шагу! – и пошла в домик. – А что? Ты заминировала грядки? – заволновался Караваев. – Р-р-р! – бессильно прорычала я. – Р-р-р-гау! – развил подсказку рыжий пес Питт. – Правильно, – одобрила я. – Смотри за ним! Сбросив на пороге тяжелые длинномерные кеды, от которых у меня уже болели голени, я пробежала в спальный закуток и торопливо избавилась от карнавальных тряпок и убедительного сходства с резиновым человеком – символом компании «Мишлен». Стащив с себя надувные камеры, я запулила их в угол и сладострастно потянулась перед зеркалом, отразившим нормальную Люсю. Боже, как здорово быть стройной и красивой! Что особенно приятно, в чемодане, собранном еще для Молдовы, не закончились чистые вещи, так что я проворно переоделась в джинсики и легкий свитерок. Снова полюбовалась в зеркале нормальной собой. Вот оно, счастье! Омраченное только двумя полутрупами и одним свидетелем… – Да какой он свидетель, что он там видел? – ворохнулся мой здравый смысл. – О, что я вижу! – донеслось из основной комнаты. Ба Зина ее с претензией именовала гостиной. Предполагалось, что гости туда приходят званые. Я выступила из своего закутка, загодя скрестив руки на груди. Сердито посмотрела на незваных гостей – Караваева и Питта. Второй, как я и велела, неотрывно смотрел на первого, но при этом что-то дожевывал и верноподданнически махал хвостом. Предатель! Я ли не кормила тебя пирожками с котятками! – Что вы тут делаете? – Любуемся. – Караваев подвинулся, открывая мне вид на стену, увешанную фотографиями в рамочках. В центре композиции красовался любительский фотопортрет малолетней Люси. Загорелое, чумазое, со сбитыми коленками существо непонятного пола, одетое в застиранные до полной невнятности ситцевые трусы, горделиво восседало на допотопном мопеде. – Мопед не мой, – зачем-то сказала я. – Я уже понял, ты не дружишь с техникой, – кивнул Караваев. – Все по старинке, все вручную… Кстати, что ты планируешь сделать с телами? Закопаем их в огороде? Мне понравилось, что он сказал не «закопаешь», а «закопаем», ясно дав понять, что тоже возьмется за лопату, но мне не понравилось слово «тела». Поэтому я возмутилась: – Они же еще живые! – Уверена? Караваев сделал озабоченное лицо и вышел во двор, пес ускакал за ним. Я снова напряглась, ожидая результатов инспекции. – Гав-гав! – Остался только один! – бодро покричали мне со двора. В голосе Караваева никакой скорби не чувствовалось, наоборот, мне показалось, он доволен. Наверное, соскучился по землеройным работам, лопату не держал в руках со времен детсадовской песочницы, рад возможности прокачать навыки. А у меня чуть сердце не остановилось. Один зашибленный умер! У меня на руках труп! Я убийца! Накрылась моя молодая жизнь медным тазом! – Иди сюда, надо разобраться со вторым! – позвал меня похвально неунывающий Караваев. Я аж подпрыгнула, стартуя во двор. Как он собирается разбираться со вторым? Хочет и его упокоить?! На подрагивающих ногах я выступила из домика, у порога машинально обувшись в достославные резиновые сапоги. Чай, на мокрое дело иду, надо подобающе экипироваться. Караваев и Питт, оба на четвереньках, внимательно изучали распростертое тело – то, второе. Первого не было видно. – Ну, закопать его с такой скоростью не смог бы и бульдозер, – рассудил мой здравый смысл. Я искательно огляделась, отметила, что прореха в заборе расширилась, а обломанные штакетины торчат уже не внутрь, а наружу, и искренне обрадовалась. Значит, первое тело покинуло нас по наилучшему из возможных сценариев! Само воздвиглось и тихо, без прощания, обид и претензий, ушло не на тот свет, а просто со двора. – Надеюсь, у тебя еще осталась зеленка? – обернувшись на легкий шум, производимый радостно приплясывающей мною, спросил Караваев. – Для тебя или для него? – пошутила повеселевшая я. – Мне, спасибо, уже достаточно, – едко молвил Караваев. – А вот товарищу надо ссадину обработать, а потом мы его перевернем фасадом вверх и рассмотрим. |