Книга Латунный город, страница 75 – Шеннон Чакраборти

– Как бану Маниже и ее брату вообще позволили покидать черту города? Вам не показалось, что это может быть опасно: отправлять двух последних Нахид в мире на все четыре стороны в дэвастанскую провинцию?

Эмир Мунтадир разозлился.

– Они не были нашими узниками, – горячо возразил он. – И об ифритах никто и слыхом не слыхивал больше века. Едва ли мы…

Тихий и горестный голос Гасана заставил замолчать его старшего сына.

– Нет… он задал справедливый вопрос. Видит Бог, я и сам задаю его себе каждый день после их смерти. – Он откинулся на спинку трона и как будто постарел на глазах. – Ехать должен был только Рустам. Урожай целебных трав в Зариаспе поразила изгарина, а Рустам был сильным ботаником. Но Манижа настояла на том, чтобы сопровождать его. Она была очень дорога моему сердцу и очень, очень упряма. Как оказалось, губительное сочетание. – Он покачал головой. – Она так непоколебимо стояла на своем, что я… ах.

Нари прищурилась.

– Что?

Гасан посмотрел на нее, еле сдерживая в себе что-то, чего она никак не могла истолковать. Он недолго помолчал и наконец спросил:

– Сколько тебе лет, бану Нари?

– Точно не знаю. Думаю, около двадцати.

Он поджал губы.

– Любопытное совпадение.

Ему не понравился ее ответ.

На щеках старшего визиря проступили яркие пунцовые пятна.

– Король, вы же не думаете, что у бану Манижи, благословенной дочери Сулеймана, женщины безукоризненных нравственных качеств…

– Двадцать лет назад появилась внезапная причина сбежать из Дэвабада в далекое горное имение, где ее окружали бы молчаливые и безоговорочно преданные ей Дэвы? – он вздернул бровь. – И не такие странные дела случались.

Внезапно до Нари дошел смысл их диалога. Огонек наивной, глупой надежды загорелся в ее душе, и она ничего не могла с этим поделать.

– Значит, мой отец… еще жив? Он живет в Дэвабаде? – Она не смогла скрыть надрыва в голосе.

– Манижа отказывалась выходить замуж, – сказал Гасан откровенно. – У нее не было… привязанностей. Во всяком случае, мне об этом ничего неизвестно.

Его резкий ответ пресекал все дальнейшие вопросы на эту тему. Нари нахмурилась, пытаясь сопоставить все факты.

– Как-то не сходится. Ифриты знали про меня. Если она бежала, когда еще никто не знал о ее положении, и она была убита в дороге, то…

Меня не было бы в живых. Эти слова остались недосказанными, но Гасан и сам был озадачен тем же.

– Я не знаю, – сдался он. – Может, ты родилась в дороге, но тогда не могу представить, как бы ты выжила и уж тем более как оказалась в человеческом городе на другом конце мира, – он развел руками. – Мы можем никогда не получить ответов на эти вопросы. Но я надеюсь, что последние минуты твоей матери были скрашены уверенностью в том, что ее ребенок выжил.

– Значит, кто-то спас ее, – заметил Дара.

Король опять развел руками.

– Остается только гадать. Чары, воздействующие на ее внешность, очень крепки. Может, их наложил вовсе не джинн.

Дара посмотрел на нее. Что-то смутное отразилось в его взгляде, и он снова повернулся к королю:

– Она действительно не кажется вам шафиткой?

Робкая надежда, которую Нари услышала в этом вопросе, ранила ее, и это был факт. Все-таки, несмотря на их близость, чистота крови оставалась для него важным вопросом.

Гасан покачал головой.

– Такая же Дэва, как и ты. А если она и вправду дочь бану Манижи… – Он помедлил, и что-то промелькнуло у него в лице.

Это заняло всего мгновение, и маска ледяного спокойствия тотчас вернулась на место, но Нари была наблюдательной, так что она все заметила.

Это был страх.

– Если так… то что? – поторопил его Дара.

Первым ответил Каве, глядя на Нари своими черными глазами. Ей показалось, что старший визирь, будучи Дэвом, не хотел, чтобы эту весть преподносил ей король.

– Бану Манижа была самой даровитой целительницей в клане Нахид за последнее тысячелетие. Если ты ее дочь… – его слова звучали благоговейно и немного дерзко, – …то Создатель улыбается нам.

Король бросил на визиря недовольный взгляд.

– Мой визирь перевозбудился, но твое прибытие в Дэвабад в самом деле может оказаться подарком судьбы. – Он перевел взгляд на Дару. – А вот что касается тебя… Ты представился Афшином, но до сих пор не назвал своего имени.

– Выскочило из головы, – ответил Дара ледяным тоном.

– Так поделись с нами сейчас.

Дара вздернул подбородок и сказал:

– Дараявахауш э-Афшин.

Эффект это произвело такой, как будто он обнажил оружие. У Мунтадира вылезли на лоб глаза, Каве стал белее мела, а младший принц положил руку на саблю, делая шаг к своей семье.

Даже невозмутимый король напрягся.

– Во избежание недопониманий: ты тот самый Дараявахауш, который возглавил восстание Дэвов против Зейди аль-Кахтани?

Что? Нари резко повернулась к Даре, но тот не смотрел на нее. Его внимание было приковано к Гасану аль-Кахтани. Слабая улыбка играла у него на губах. Точно так же он улыбался шафиту на площади.

– Ах… значит, ваш народ меня не забыл?

– Ничуть, – хладнокровно ответил Гасан. – Наша история много про тебя рассказывает, Дараявахауш э-Афшин. – Он скрестил руки поверх черного кафтана. – Но я готов был поклясться, что один из моих предков обезглавил тебя в битве при Исбанире ^[30].

Этот маневр был знаком Нари: король оскорбил его достоинство, чтобы развести Афшина на развернутый ответ.

И Дара, естественно, попался на крючок.

– Ничего подобного ваш предок не делал, – зло процедил он. – До Исбанира я даже не доехал – в противном случае не вы бы сейчас сидели на этом троне.

Он поднял руку, и у него на пальце сверкнул изумруд.

– Ифриты поймали меня еще до сражения. Дальше вы и сами без труда догадаетесь.

– Это не объясняет, как ты стоишь сейчас перед нами, – веско заметил Гасан. – Как ты разорвал рабское проклятие ифритов без помощи Нахид?

У Нари голова шла кругом от обилия информации, и все-таки она обратила внимание на долгую паузу в ответе Дары.

– Я не знаю, – признался он скрепя сердце. – Я и сам об этом думал, но меня освободил пери, Хайзур, тот самый, что спас нас у реки. Он сказал, что нашел мое кольцо на теле человека, странствующего по его землям. Пери обычно не вмешиваются в наши дела, но… – у Дары встал комок в горле. – Он сжалился надо мной.