Книга Взгляд василиска, страница 75 – Иван Оченков

— Вы верно хотели сказать, плана бездействий? Я категорически против него.

— Но мы сейчас гораздо слабее японцев, — несколько более громко, чем обычно, сказал Вильгельм Карлович.

— Никак нет, именно сейчас, когда отряд Уриу уничтожен, а у крейсеров Камимуры серьезные повреждения мы гораздо сильнее их. И этим надо пользоваться.

— А что вы думаете Карл Петрович?

— Я совершенно согласен с мнением его императорского высочества.

— Вы, князь? — наместник вопросительно посмотрел на Ухтомского.

— Я, некоторым образом, — начал мямлить тот.

— Ваша позиция понятна, а что вы скажете, — Алексеев обернулся к Рейценштейну.

— Ничего мы в Артурской луже не высидим, надо драться.

— Вы, Роберт Николаевич?

— Драться! Активные действия вполне доказали свою действенность.

— Михаил Федорович?

— Мы люди военные, стало быть, должны воевать.

— Иван Константинович?

— Драться!

— Но как же повреждения? — попытался воззвать к разуму собравшихся Витгефт.

— Кстати, о повреждениях господа, — перебил его Алексеев, — необходимо собрать комиссию с тем, чтобы детально ознакомиться с полученными повреждениями, а так же возможными недостатками и разработать план по устранению и тех и других. Вы Карл Петрович уже побывали в бою, вам и карты в руки. Назначаю вас председателем этой комиссии.

— Слушаюсь.

— Следующее. Хотя ремонтных мощностей у нас крайне недостаточно, я полагаю, что использованы далеко не все резервы. Прекрасный пример тому — деятельность его императорского высочества в Дальнем. Насколько я знаю, тамошние мастера заканчивают переборку машин последней пары миноносцев и могут быть употреблены в других местах. К тому же, совершенно недостаточно используются силы команд. Я сам был свидетелем, как на баке «Цесаревича» собирались матросы, горланили песни, плясали и занимались еще черт знает чем. Между тем, до окончания на нем ремонта еще очень далеко и я уверен, что есть масса работ, на которые можно употребить силы его нижних чинов.

— Так точно, ваше высокопревосходительство!

— Погодите, я не закончил. — Сдвинул брови наместник и обернулся к Вирену. — Роберт Николаевич, я знаю вас как строгого и решительного офицера. Поскольку нынешний командир броненосца совершенно очевидно не справляется со своими обязанностями, я полагаю, что вы именно тот человек, который мне нужен. Вы примете «Цесаревича» и я надеюсь, скоро приведете его в божеский вид.

— Слушаюсь, — заметно помрачнел Вирен.

— Помимо этого, — продолжал Алексеев, не обращая внимания на его неудовольствие, — вы назначаетесь флаг-офицером к адмиралу князю Ухтомскому, который и поднимет на броненосце свой флаг.

— Э… это неожиданно, — пролепетал контр-адмирал, не ожидавший от наместника подобной подлости.

— Я полагаю необходимым разделить наши броненосцы на два отряда. Первый состоящий из «Цесаревича», «Севастополя» и «Полтавы» возглавит князь. Во второй войдут «Ретвизан», «Пересвет», «Победа» и «Ослябя». Этот отряд примете вы, Карл Петрович!

— Слушаюсь!

— Теперь о крейсерах, насколько я понимаю, «Россия», «Громобой» и «Боярин» нуждаются в серьезном ремонте. Остальные примет адмирал Рейценштейн. На него и на адмирала Иессена и возложим активные действия против японцев. Старший вы, Карл Петрович.

— А куда же «Николая I»?

— Ах да, совсем забыл, — спохватился наместник. — Пока используйте его для охраны рейда, а если в бою, то ставьте к медленному отряду.

Лицо Ухтомского выражало полное недоумение, но, как обычно князь удержался от возражений или вопросов. Витгефт тоже выглядел, как будто съел лимон, но также помалкивал.

— Общее руководство эскадрой, — продолжал наместник, — я оставляю за собой. Руководить моим штабом, по-прежнему будет Вильгельм Карлович. На этом, все, господа, Ожидаю от вас тщательно разработанного и детального плана.

Великий князь слушал Алексеева с немалым удивлением. Евгений Иванович с полуслова понял все, что он хотел сказать и быстро сориентировавшись, выдал мысли Алеши как свои. Между тем, собравшиеся начали расходиться, а наместник снова обратился к нему.

— Задержитесь, Алексей Михайлович.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

— Ну, что скажете? — спросил адмирал, когда все вышли.

— Блестящий план, Евгений Иванович!

— Не сердитесь на старика?

— Как можно! Наоборот, весьма польщен.

— Ну и славно, вы сейчас на броненосец?

— Немного позже, я еще кузена в госпитале не проведал, да и матросы там из Дальнего…

— Святое дело! Кланяйтесь Борису Владимировичу, я его позже навещу.

— Непременно.

Оказавшись в госпитале, Алеша остановился в нерешительности. Где лежит его родственник он не знал, а спросить сразу он не догадался.

— Ищете кого, ваше высокоблагородие? — обратился к нему солдат санитар.

— Да, братец, скажи мне, где лежит великий князь?

— Их апартаменты на втором этаже будут, только его императорское высочество сейчас в саду гуляют. Вон слышите, песни поют.

— Ему настолько полегчало?

— Не могу знать!

— Хорошо, а где тут матросы в Дальнем раненые?

— А это рядом, извольте, провожу.

Зайдя в большую палату, Алеша увидел удивительную картину. Подле лежащего на кровати целиком перебинтованного человека сидел мальчик в гимназической форме и старательно писал под его диктовку поклоны многочисленным родственникам. Рядом собрался кружок из нескольких раненых менее тяжело, которые внимательно слушали и давали советы, иногда довольно скабрезные.

— Чего ты Фрол, куму поклон передал, а куме забыл? Небось, боишься, что он чего догадается?

— Отстаньте малохольные!

— Правда, господа матросы, — возмущенно сказал мальчик, — вы мешаете!

— Ничего вы барчук не понимаете, ему бестолковому не подскажи, так он все перепутает!

— Гхм, — прочистил горло великий князь.

Увидев офицера, матросы вытянулись во фронт и нестройно отрапортовали.

— Здравия желаем вашему высокоблагородию!

— Вольно.

Подойдя к кровати Алеша прочитал на табличке фамилию и имя раненого.

— Бескровный Антип, эко тебя братец угораздило.

— Так точно, вашескобродие, — отозвался больше похожий на мумию человек, — малым делом японцы не угробили.

— В Дальнем, или еще где?

— В Дальнем, господин капитан второго ранга. Атаковали мы значит с их благородием мичманом Ренгартеном, эту, как ее, «Ицукусиму», да едва не загинули все. Кабы не их императорское высочество Алексей Михайлович, как есть, на корм рыбам бы пошли.