Онлайн книга «Миднайт. 1. Наместник ночи»
|
На следующий день выводят в большую комнату. Там много людей: все они сидят, опустив плечи, и треплют пеньку. Их лица осунулись, глаза запали. Франциск пытается объяснить, что ему нужно домой, просит выпустить его. Плачет… Но вместо помощи получает удар по голове и ушат ругани. В работном доме никому не интересно, кто они и откуда. Найденные на улице оборвыши должны работать и становиться людьми. – От лености все пороки, – шепелявит сухонький надсмотрщик. – А труд вас, грешных, исправит! – Точнее, могила, – шипит одна из старух. С утра до ночи людям в работном доме приходится трепать пеньку. Их руки разбухли от воды, иссеченная кожа покраснела и покрылась ранками. Белые пальцы Филиппа трескаются от жестких грубых волокон, его лихорадит, он кашляет. Голубые глаза не просыхают от слез, но к вечеру тускнеют, становятся равнодушными, словно бы меркнут. Когда приходит время обеда, детям приносят мерзкую жиденькую кашу с одной-единственной луковицей, которая совсем не утоляет голода. А за просьбу о добавке Франциск получает еще один тумак. Ночью Франц не спит, решается на побег. Он будит брата. Нужно отыскать выход и вернуться домой! Но сторожа их ловят, и на этот раз тумаками дело не ограничивается. На этот раз побои такие сильные, что Франциск теряет сознание. Когда он приходит в себя, все окутывает тьма. Их посадили под замок. Братья сидят, прижавшись друг к другу, в пропитанной запахом плесени комнате. Окон тут нет. Не ясно, еще ночь или уже день. Темнота со всех сторон. Стены и пол холодные, а подстилки или одеял нет. И еду не приносят: наказанные должны не только помучиться от холода, но и поголодать. Пусть темнота и вынужденный пост сотрут слова, мысли, воспоминания. Чтобы, когда бедняков выпустили, они работали молча. С утра до ночи, как все остальные. Потому что кто-то же должен трепать пеньку. Дни и ночи сливаются в единую вечность темноты. В комнате слишком холодно. Больной Филипп кашляет, хрипит, просит воды, но на просьбы никто не отвечает. По ту сторону двери всегда молчание. Всем наплевать. Филипп прижимается к боку Франциска, утыкается горячим лбом в плечо. Франц чувствует пальцами слезы на щеке младшего брата, и его сердце разрывается от боли. Ему страшно и одиноко, и он глядит в темноту, надеясь увидеть свет, но тьма постепенно поглощает его… Стирает мысли, слова, чувства. Он задыхается в этой плесени, в тишине, во мраке… Через несколько часов Филиппу становится еще хуже. Он стонет и бредит в лихорадке, цепляется за брата непослушными пальцами. Франциск мечется из угла в угол, скребет стены и воет, словно загнанный зверь. Бросается на дверь и начинает молотить в нее изо всех сил. – Откройте! – Голос срывается в хрип. – Откройте! Помогите! Мой брат болен! Помогите нам! Мрак равнодушен. Почувствовав слабость своих жертв, окружает их и душит темными путами. Не вырваться. Выхода нет. «Исправит только могила». Франциск мечется и кричит не своим голосом. Его захлестывает волна безумия. Тело горит, перед глазами расплывается мрак, реальность ускользает… Он падает в туман… И где-то в пелене забвения нащупывает руку брата. Маленькая и холодная. – Фил, – плачет Франциск. – Фи-и-ил. Прижимает к себе близнеца, зовет его по имени. – Не оставляй меня… – шепчет он сквозь рыдания. – С-с-слышишь? Но Фил не отзывается. – Ну же, скажи что-нибудь… Во мраке ничего не видно. Щеки младшего брата еще мокрые от слез, но он уже не хрипит. Тело такое безвольное, словно у тряпичной куклы. Франциск держит его за руку, прижимает к себе… – Пожалуйста… – Он стонет в пустоту все тише и тише. – Пожалуйста… Кто-нибудь… Франциск погружается в дрему, в нескончаемый кошмар. Его лихорадит и трясет, внутри скручиваются скользкие змеи. От холода и температуры тошнит, но даже вырвать нечем – живот пуст. Проходит час. Или вся ночь? И вдруг… откуда-то доносится звон. Или только мерещится? Франц слышит, как бьют часы. Двенадцать раз. Он открывает глаза и видит серебряный свет. Не веря самому себе, Франциск ползет на четвереньках на это свечение и вдруг слышит голос: – Однажды ты откроешь дверь снова… Я буду ждать тебя по ту сторону. Голос глубокий и таинственный, похожий на шепот морских глубин или пение льда… На пол падает окутанный серебристым сиянием ключ. Свет гаснет, растворяется. Все окутывает полумрак. – Ключ? – Франц не верит своим глазам. – Это же… волшебство… Он хватает ключ, кидается к двери – и о чудо! – ключ подходит, створка со скрипом отъезжает в сторону. – Фил, мы спасены! Фил! Он тянет брата за собой, но тот без сознания. Кто-то помогает мальчикам: Франц чувствует незримую, но уверенную и сильную руку, поддерживающую и его, и близнеца. Кто-то отводит взгляды сторожей и помогает братьям выбраться из работного дома. Кто-то приводит их на соседнюю улицу, останавливает кеб и говорит извозчику, чтобы старик сжалился и отвез маленьких потерянных детей домой… А после все окутывает мрак. Франциск видит лишь обрывки воспоминаний: он мечется в кровати, из-за туманной пелены доносятся голоса. Франц зовет Филиппа, ищет его рядом с собой, но мать лишь плачет в ответ. Франц открыл глаза и сел в кровати. Рубашка мокрая от пота, лоб в испарине. Руки трясутся от возбуждения. Он вновь в своей спальне, спустя несколько лет. Ему уже тринадцать. Та ночь была давно… На кровати сидит высокая величавая фигура с крыльями за спиной, освещенная лунным светом. Калике смотрит в окно, на мельницу. Он неторопливо поворачивает рогатую голову, и полумрак пронзают светящиеся глаза. Ветер молчит. Ждет. Франциска вдруг осеняет: – Это ты нам помог тогда?! Монстр молчит. Наконец медленно кивает. Это наяву или во сне? Франциск и сам не знает. – Да, – отвечает Северный Ветер глубоким величественным голосом. – Это был я. – Я не узнал твой голос! – Сердце колотится, и Франциск дрожит до самого нутра. – Но почему… Как ты… – Твой брат умер. – Что? Во рту становится сухо. Глаза Каликса холодные и пустые. – В ту самую ночь его не стало. Он не выдержал жара лихорадки, в отличие от тебя, и душа покинула тело Филиппа. И он отправился… в Полночь. |