Онлайн книга «Красные камни белого»
|
– Я… И бежит к реке. Перепуганная Куга не отстает. А там уже все в порядке. Грозный вытаскивает Тыкву из ледяной воды и кладет на камни. Лицо у спорки обычного цвета, а дыхание ровное. Он спит крепким, здоровым сном, и этот факт вызывает у Рыжего закономерный вопрос: – Что, вашу мать, здесь происходит? – Мы вовремя сбили температуру, – коротко отвечает Грозный. – Он будет жить. – Будет жить? – возмущается Рыжий. – Да этот мулев спорки просто дрыхнет! – И будет спать до утра, – подтверждает Грозный, и хмурится: – Где Свечка? Привереда смотрит на Рыжего: он ведь убегал со стоянки последним, тот кивает на Кугу, и синеволосая лепечет: – Я ее не видела. – Я тоже, – подтверждает Привереда. – Ядреная пришпа, – тянет Грозный, и на этот раз присказка звучит самым последним ругательством. Он переносит Тыкву к костру, оглядывает стоянку и качает головой: девушки нет. – Она спала вон там. А теперь исчезла. – Посвети! Привереда подходит ближе, Грозный присаживается на корточки и внимательнейшим образом изучает землю, стараясь отыскать следы девушки. – Может, она пошла в туалет, а потом испугалась? – глупо произносит Куга. – Надо ей покричать, – предлагает Рыжий. – Не надо. – Грозный отыскивает след и приказывает: – Мы с Привередой попробуем найти Свечку, а вы оставайтесь здесь. Идти в темную рощу нахалке не хочется, но показывать Грозному слабину не хочется еще больше. А потому она послушно семенит за лысым, проклиная катастрофу, Пустоту, изобретателей цеппелей, изобретателей Пустоты и глупых мужиков, которым обязательно требуются спутницы. Она ругается и злится, потому что знает: ругань и злость не позволят ей впасть в панику. Она шагает за Грозным и освещает импровизированным факелом землю, когда лысый наклоняется к следам. Она держится, но у любой выдержки есть запас прочности: – Может, все-таки позовем Свечку? – спрашивает Привереда, когда костер окончательно скрывается из виду. – Не надо, – тихо отвечает Грозный. – Мы ее нашли. А потом поворачивается, закрывая Привереде обзор, и странным голосом говорит: – Не думаю, что тебе стоит на это смотреть. Она понимает, что нужно послушаться, понимает, что Грозный прав, что Грозный видел куда больше и зря не скажет, но она слишком долго шла через эту проклятую рощу. Она свое отбоялась и не хочет скидок. Что бы там ни было, она это увидит. – Отойди. Грозный качает головой, но не спорит, делает шаг в сторону и становится рядом. Привереда чуть поднимает факел и закусывает губу, чтобы не закричать. Потому что видит мертвую Свечку. Белокурая полулежит на мягкой земле, не забыв, правда, постелить пальто. Рубашка и брюки расстегнуты, правая рука Свечки закрывает грудь, а ладонь левой покоится между ног. Голова откинута на камень, одна нога согнута в колене, и кажется, что девушка просто ласкает себя. Кажется, что сейчас она увидит спутников, блаженная улыбка превратится в гримасу, Свечка зальется стыдливой краской и… Нет, не зальется. Даже в мерцающем свете импровизированного факела видно, что девушка слишком бледна. Как мел. Как снег. И на ее теле поблескивают кристаллики льда. – Добрые Праведники, – шепчет Привереда, наконец-то вспоминая, что когда-то ходила в церковь. – Да что же здесь происходит? – «Огненная льдинка», – хрипло отвечает Грозный. – Что? – Знак Пустоты. – Он поднимает руку и коротким нервным движением трет лоб. А потом опускает ее, какое-то время бессмысленно поводит перед собой и в конце концов прячет в карман. Он расстроен. – Какой пустоты? – Привереде кажется, что лысый сошел с ума. – Какой, твою мать, пустоты? – Парный Знак, – продолжает Грозный. – Одного цепаря сжигает, другого замораживает. Очень редкий Знак. Полное дерьмо. – Какой, твою мать, пустоты? – повторяет Привереда. Ее бьет крупная дрожь. – Мы на планете, Грозный, ты помнишь? Мы на планете! – Все правильно: на планете, – соглашается мужчина. – А раз пришел Знак, значит, эта планета называется Ахадир. Он поднимает голову, и тучи издевательски благодарят его за догадку: расходятся, открывая взору круглую, красноватую луну, которую неспешно облетает черный спутник. * * * – Как это ничего нет?! – завопил Осчик. – Никого нет, – уточнил Баурда, но разъяренный Осчик проигнорировал слова следопыта. Дан поднялся на мостик сразу, едва вернулся на цеппель, не умывшись и не переодевшись. Зеленая форма, лицо, руки – все вымазано в грязи, специально вымазано, чтобы сделать следопыта незаметным, но внешний вид Баурды вызвал у брезгливого Осчика отвращение, а первые же его слова привели в бешенство. Вальдемар повернулся к Вандару и продолжил: – Ты меня обманул, Жак? Ты представляешь, что тебя ждет?! Да я… – Прекрати истерику! – Не указывай! Ты их спугнул! Спорки заметили тебя и смылись! – Нет. – Компания не любит обманщиков! – Хватит! – рявкнул Вандар. – Дослушаем доклад, тогда и решим, что делать! Терпеть нападки галанита капитан не собирался. Должность у Вальдемара, конечно, весомая, но сейчас он в полной власти Вандара и должен следить за поведением, не покушаться на авторитет капитана. В конце концов, люди даже на обычной охоте, случается, гибнут, что уж говорить об опасной экспедиции на неисследованную, полную тайн планету? Тут можно сгинуть без следа. – Я… погорячился. – Осчик умел слышать непроизнесенное, и по тону Вандара понял, что едва не перегнул палку. – Удивился. – Мы все удивились, чтоб меня манявки облепили, – проворчал капитан, и вновь обратился к невозмутимому Баурде: – Продолжай. – Мы поднялись на ту гору, которую ты описал… – На кривую? – Да, кособокую… С нее действительно открывается прекрасный вид на храмовый комплекс и, что важнее, на внутренний двор. – Следопыт помолчал. – На пустой внутренний двор, капитан. Мы никого не увидели, зато разглядели валяющиеся вещи. – Какие? – хмуро спросил Осчик. – Какая-то одежда, фляга, сумка. – Лежали в одном месте? – В разных. И не лежали, а валялись. Словно их обронили. – Что дальше? – грубо спросил Вальдемар, всем своим видом показывая, что выводы разведчика его не интересуют – их он будет делать сам. Баурда вопросительно покосился на капитана. – Не забывай, что он галанит и шишка в Компании, – хрюкнул тот. – Потерпи. |