Книга Карта дней, страница 46 – Ренсом Риггз

Оливия оттолкнулась от потолка, перевернулась, выпрямилась и одним точным движением приземлилась ногами в поджидавшие ее там свинцовые башмаки.

Остальные тоже услышали и высыпали в холл со всех сторон – кто где был, – горя желанием немедленно нас допросить.

– Где мисс Сапсан? – первым делом спросил я, глядя через головы в сторону гостиной.

– Все еще в Акре, – ответил Гораций. – На ваше счастье, совет имбрин затянулся.

– Что-то большое намечается, – сказал Миллард.

– Где вы были? – спросил Хью.

– Обжимались на пляже? – спросил Енох.

– В тайном бункере Эйба? – спросила Бронвин.

– Это в каком еще тайном бункере? – возмутился Хью.

Его не было с нами, когда мы нашли бункер, и он до сих пор ничего не знал.

– Мы не были уверены, что ты разрешишь всем рассказать, – пояснила Бронвин.

Я начал объяснять, но не успел сказать и двух слов, как в коридоре разразилась буря: все выкрикивали вопросы, перебивали друг друга, пока Эмма не замахала руками и не потребовала тишины.

– Все вперед, в гостиную. У нас с Джейкобом есть что рассказать.

Мы усадили их и выложили все как есть: что нашлось в доме у Эйба, как мы встретились с Эйчем, какое задание он нам дал и какое, побольше, пообещал за успешное выполнение первого.

– Вы же это все не серьезно? – недоверчиво спросил Гораций.

– Еще как серьезно, – ответил я. – И мы хотим, чтобы еще двое из вас отправились с нами.

– Потому что мы команда, – уточнила Эмма. – Мы все.

Реакции последовали самые разные. Клэр не на шутку разозлилась, Гораций замолчал и разнервничался. Хью и Бронвин отнеслись к новой информации крайне осторожно, но я был уверен, что их еще можно сманить. Енох, Миллард и Оливия выразили готовность немедленно прыгнуть в машину и отправиться с нами.

– Мисс Эс была к нам так добра, – сурово сказала Клэр. – Мы ей вообще-то кое-чем обязаны.

– Я согласна, – кивнула Бронвин. – Я не стану ей врать. Ненавижу вранье.

– Мне кажется, мы слишком беспокоимся о том, что подумает мисс Сапсан, – пожала плечами Эмма.

– Я думаю, то, чем занимались мой дедушка и его группа, – это как раз по нашей части, – сказал я. – А вовсе не почетная конторская работа.

– А мне моя работа нравится, – возразил Хью.

– По-моему, мы зря тратим в Акре время, – сказал Миллард. – Мы можем смело идти в настоящее. У кого еще хватит опыта для такого задания?

– Она не имела в виду, что идти надо прямо сейчас, – запротестовал Хью. – У нас был только один урок нормальности!

– Можно было успеть подготовиться, – ввернул я.

– Да у половины из нас даже современной одежды нет! – простонал Гораций.

– Этот вопрос мы как-нибудь решим, – пообещал я. – В Америке есть странные дети, которые нуждаются в нашей помощи, и я полагаю, это куда важнее, чем восстанавливать какие-то там петли.

– Вот-вот, – подтвердила Эмма.

– Есть один странный ребенок, – уточнил Хью. – И то возможно. Если этот ваш Эйч не лжет.

– У Эйба в «Журнале» сотни записей о разных операциях, – сказал я, стараясь не показывать нарастающего разочарования. – И половина из них была помощью юным странным, оказавшимся в опасности. Странные дети не перестали рождаться с тех пор, как Эйб отошел от дел. Они все еще где-то там и ждут нашей помощи.

– И у них нет имбрин, – вставила Эмма.

– Вот за этим-то вы и здесь! – воскликнул я. – Вот этим-то нам и полагается заниматься! Охотники на пустóты постарели, имбрины слишком заняты своими заседаниями, и никто лучше нас не годится на эту роль. Пришло наше время!

– Если мы сможем доказать свою профпригодность какому-то дяде, которого даже не знаем! – саркастически заметил Енох.

– Это проверка, – сказал я. – И лично я намерен ее пройти. Все, кто думает так же, собираются в холле с вещами ровно в девять утра.

Я как раз паковал вещи у себя в комнате – дело было позже, ночью, – когда мой взгляд за что-то зацепился. Вся стена над кроватью была оклеена картами – слой за слоем налепленными друг на друга вдоль и поперек, как большая мозаика. Со временем они стали для меня просто обоями. Короче, взгляд мой за что-то зацепился, я бросил свои дела и влез на кровать, чтобы рассмотреть поближе. Из-под трех пересекающихся карт из журнала «Нэшнл Джиографик» выглядывала картинка: мультяшный аллигатор с коктейлем в лапе.

Я сорвал верхние карты и обнаружил под ними подставку под стакан из «Мел О’Ди», ту, с Флоридой. В забегаловке, помнится, детям давали карандаши, чтобы они рисовали, пока едят, и мы с дедушкой пустили их в дело – разрисовали картонный квадратик. Я напрочь забыл об этом дне и о том, что эта картинка вообще тут была. Но теперь я ясно видел, что сделал Эйб: на самой карте в основном были следы его более твердой, чем у меня, руки. В самом центре он обвел кругом Русалочью страну чудес, в точности как Эйч – своим мокрым стаканом. А рядом нарисовал маленький череп со скрещенными костями и разместил в самой пучине эверглейдских болот косяк рыб с ногами (или это были люди с рыбьими головами?). В нескольких местах по всему штату он нарисовал какие-то спирали, и, если я верно запомнил легенду к ныне утраченной Карте Дней мисс Сапсан, это означало «ПЕТЛЯ – ЗДЕСЬ». Еще там было несколько символов, расшифровать которые мне оказалось не под силу.

Карт мы не рисуем, сказал Эйч… Если таков был закон охотников на пустóты… что ж, стало быть, Эйб нарушил его, нарисовав мне вот эту. И сделав это, пошел на серьезный риск.

Вопрос: зачем?

Я аккуратно отлепил карту и обыскал остальную стену: вдруг Эйб еще на чем-то порисовал? Какие еще тропинки из хлебных крошек он оставил для меня у всех на виду? Некоторое время я лихорадочно срывал со стен все, на чем имелись хоть какие-то посторонние каракули или буквы. Мне удалось обнаружить несколько карт, начерканных на скорую руку на строительном картоне, но они оказались все не надписанные, без специальных линий и значков, которые я мог бы распознать. На карте Мэриленда и Делавера были какие-то пометки, так что ее я тоже сложил и спрятал вместе с картонкой из «Мел О’Ди». Еще к стене было пришпилено несколько открыток из мест, через которые проезжал Эйб: всякие мотели, местные достопримечательности придорожного пошиба, городишки, о которых я никогда в жизни не слышал. Эйб перестал разъезжать, только когда мне стукнуло одиннадцать. Несмотря на возражения моих родителей, он постоянно уезжал куда-то один, «чтобы навестить друзей в другом штате». Папе он никогда не трудился звонить, зато мне постоянно слал открытки отовсюду, где бывал. Есть ли в них хоть какая-то ценность, я не знал, но на всякий случай упаковал вместе с картами – сунул все вместе в книжку с твердой обложкой, а ее уложил в дорожную сумку поверх одежды. Еще раньше днем я прочесал весь дом на предмет наличности, которой оказалось немного, если не считать пачки денег, припрятанной в родительском шкафу в носке. Я перевязал ее резинкой и засунул в свой старый ланчбокс с покемонами вместе с базовыми медикаментами и туалетными принадлежностями (включая таблетки от изжоги и флакон средства от расстройства желудка и прочего поноса – специально на случай, если какое-то время придется провести в компании пустóт).