Онлайн книга «Пушки царя Иоганна»
|
– Ты как здесь?.. – хрипит он. – Стреляли, – усмехаюсь я в ответ и вкладываю шпагу в ножны. – А Пожарский где? – Живой, – машу я рукой, дескать, не спрашивай, не до того сейчас. – Как же тебя Корнилий отпустил одного? – А он не знает, – улыбаюсь в ответ своему ближнику и чешу латной перчаткой нестерпимо зудящую переносицу, измазав все лицо кровью. – Я думал, ты сейчас с войсками уже польский лагерь штурмуешь. – Как видишь – нет! Впрочем, там все готово, и необходимые распоряжения отданы. Так что давай поторопимся. – Ага, вот ты и поторопись, тем более что тебя есть кому проводить. А я тут немного занят – вон видишь, ляхи разворачиваются. Поляки и впрямь, приведя в порядок свой строй, готовились в очередной раз обрушиться на нас. Однако не успели они исполнить свое намерение, как в их шеренгах начались рваться бомбы, выпущенные из подтянутой к месту боя батареи. Опытным жолнежам пушечный обстрел был совершенно не в диковинку, и будь это обычные ядра, они бы выстояли. Но вот к тому, что вражеские снаряды будут с грохотом разрываться, убивая и калеча осколками всех вокруг и к тому же пугая лошадей, воины оказались не готовы. – Черт бы побрал мекленбургского герцога и его вездесущую артиллерию! – зарычал Казановский. – Надо отводить наши хоругви, пока у нас есть что отводить, – хмуро отозвался один из ротмистров. – Эдак они нас всех перебьют! – И отдать им победу? – Полноте, ваша милость, они и так уже победили. И ваше упорство приведет лишь к еще большим потерям. – Но мы уничтожили их пехоту! – Нет, ваша милость, мы разменяли две гусарские и две панцирные хоругви на пару их пеших. И герцог Ян с удовольствием повторит размен, благо пехоты у него много. – Но мы не дали им прийти на помощь крепости! – Помилуйте, ясновельможный пан, да это из Можайска к ним на помощь подошла кавалерия. Вы и впрямь до сих пор думаете, что там идет бой? Да мекленбургский дьявол смеется над нами и устроил одну из своих ловушек! – Но что делать? – Возвращаться, пока московиты и этот треклятый герцог не сообразили, что у вашей милости нет больше войск, и не уничтожили нас совсем! – Но что я скажу королевичу и гетману? – Вы скажете, что пришли им на помощь, потому что если я хоть что-то понимаю в военном деле, то московиты сейчас штурмуют наш лагерь! – Матка Бозка!.. Запели трубы, и уцелевшие польские хоругви, четко развернувшись, двинулись прочь. Наши пушки послали им вдогонку еще пару бомб, но они лишь пришпорили своих коней и вышли из-под обстрела. – Догнать! – загорелся взгляд у Вельяминова. – Никита, стой! – осадил его я. – Успеешь еще своей дубиной помахать. – Так это же не дубина, государь, – изумился тот. – А что? – Шестопер! Ты же сам мне его подарил… – Ну вот видишь: раз я подарил, стало быть, мне виднее! Сказано тебе – дубина, значит, дубина. Распорядись лучше, чтобы пехота уцелевшая в Можайск шла, да раненых пусть не забудут. Бог не без милости, кто-нибудь да выживет. А поместных с собой возьмем, пригодятся, я чаю. Выжившие в схватке солдаты тем временем приводили себя в порядок, перевязывали раны и собирали оружие. При этом многие поглядывали на меня, и лица их светлели. «Царь!.. – шептались они, – сам на выручку пришел, не бросил!» Не выдержав их взглядов, я отвернулся. – Ты чего, – встревожился Вельяминов, – али вспомнил что? – Ага, вспомнил, – мрачно пробурчал я в ответ, – вспомнил, что я их на верную смерть послал. А они на меня как на Спасителя смотрят! – Ты царь, – пожал плечами не понявший моих переживаний Никита, – на тебя так и положено смотреть. А что смерть принимать, так это дело служивое. Тем временем солдаты собрались и пошагали в сторону Петровских ворот. Мало кто из них был одет как положено – в кафтан и сапоги. Большинство, включая начальных людей, были в зипунах и поршнях. На пикинерах вместо кирас и морионов были в лучшем случае кольчуги и шишаки. Вместо протазанов – бердыши, вместо шпаг – сабли, да и те не слишком казистые. Лишь мушкеты у стрелков были новые, купленные в Европе. Мощные и дальнобойные, сегодня они многим из них спасли жизнь. Набирались в этот полк даточные люди из царских вотчин, по жребию. Большинство из них и обучить толком не успели. Только начальные люди назначались из отслуживших в немецких полках фон Гершова и Гротте. Но несмотря ни на что, они, встретившись с опытным врагом, не дрогнули, а дрались отчаянно и бесстрашно. Мне захотелось сказать им что-нибудь ободряющее. Но, против обыкновения, не нашлось слов, и я, молча развернув Алмаза, поскакал к мосту через Можайку. Говоря, что раздал все необходимые распоряжения для боя, я совершенно не кривил душой. Чем хорош мой старый приятель Хайнц Гротте, так это тем, что умеет беспрекословно выполнять приказы. Сказано ему, чтобы оба немецких пехотных полка на рассвете построились и были готовы к наступлению, значит, они построятся и будут готовы. Вышедшие за линии редутов пехотные баталии ощетинились пиками, в промежутках между ними встали пушки, а фланги прикрыли драгуны Панина. – Что это значит? – встревоженно спросил королевич у гетмана. – Это значит, что ваш кузен желает боя. – Но почему он не идет на выручку Пожарскому? – А вы не догадываетесь? – Но судя по всему, диверсия удалась, и в Можайске идет бой! – Судя по чему? – Как по чему? Был взрыв, проход свободен, внутри кремля звуки боя… – Да? – Голос Ходкевича звучал издевательски. – Посмотрите внимательнее, мой принц. Проход действительно открыт, но ворота целы! Значит, московиты сами их открыли. – Но хоругвь Ржевутского… – Украшает собой склоны рва. Московиты знали, что они идут, и просто смели их с дороги залпами пушек. – Но неужели всех… – И еще ту хоругвь, что вы изволили послать на помощь первой. – Но звучал сигнал! – Он и сейчас звучит. Когда только охрипнет этот проклятый трубач! – Не понимаю, чем ясновельможный пан гетман недоволен? – вмешался пришедший в себя Казановский-младший. – Затевая эту диверсию, мы хотели, чтобы герцог вышел из лагеря. Так он вышел! – А я смотрю, вашей милости совсем не стыдно? – Да помилуй бог, чего же мне стыдиться? Я придумал прекрасный план, и он полностью увенчался успехом! Дело за вами, пан Ходкевич, атакуйте неприятеля… – Еще поучи меня, щенок! – взорвался гетман. – Тише, панове, тише, – принялся успокаивать их не на шутку встревоженный Владислав. – Никому, кроме герцога Иоганна, наша распря радости не принесет! В самом деле, пан гетман, отчего бы нам их не атаковать? |