Онлайн книга «Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы»
|
– Что? – Молодой француз. – Она пристально посмотрела на Слейтера. – Исчез в Реймсе. «Да уж, это называется – я хорошо информирован!» – подумал он. – Может, нам стоит объединить усилия. И ты явно не своим делом занимаешься, Белинда. Давай-ка, газетную работу побоку и открывай детективное агентство! Ты здорово опережаешь меня. Она рассмеялась и снова резко сменила настроение. – Ты веришь, Джим? – Только в Санта-Клауса. Ты имеешь в виду, верю ли я, что «они» здесь и ходят среди нас? Нет! Ну, кто-то, конечно, ходит среди нас: безумные, психи. Такие, как Кевин Блейкер. Но чужеземцы? Древние Боги? Те, кто проникают сюда из пространств между пространствами? Она откинулась в кресле. – И теперь еще Эндрю Пейнтер, – продолжал он, – мой приятель из агентства в Кройдоне, оказался достаточно легковерен, чтобы раздуть из всего этого целую историю. – Да? Вино начало оказывать свое действие на Слейтера. – Вселенные скользят и сближаются, – заплетающимся языком продолжал он. – И сквозь трещины орудуют «рыбаки». Ему надо бы с Кевином Блейкером встретиться, они договорились бы. Он посмотрел на пустую бутылку, она проследила за его взглядом. – Как думаешь, в твоем отеле бар еще открыт? – Не знаю, но у меня в номере есть полбутылки «Мартеля». – Все точно рассчитано. – Что да, то да, – ответил Слейтер. Мелькнула мысль: «Ну, ты и тупица!» – он, естественно имел в виду себя. * * * В такси она прижалась к нему со словами: – А что, если все это правда? В смысле, зачем они стали бы забирать этих людей? Гутмейера, Минателли, де Мариньи… – Гутмейер был Номером Один в мире. Может, для него это было больше, чем просто игра. Может, он видел сквозь завесу. Минателли? Может, он знал или догадывался о чем-то? Не знаю. Но в реальность всего этого не верю. Будь это так… Ну, есть «рыбки» и покрупнее. Вроде этой команды «Агонии». – Нет. – Она придвинулась еще ближе. – «Агония» всего лишь выпускает игры, они здесь только ради долларов. Они не верят. Подсознательно они сторонники Блейкера. И они делают важное дело, распространяя по миру весть о том, во что сами не верят. – Если бы это было реально, Блейкер уже должен был бы исчезнуть, – сказал Слейтер, остро ощущая ее близкое присутствие. – Он был бы одним из первых в их списке. Она кивнула. – Да. И, возможно, Карл Ферд тоже. – Мне нравится Карл, и я рад, что все это нереально. С другой стороны, я рад, что ты вполне реальна. – Мило, – ответила она. – Почему Карл? – спросил он после паузы. – Он же не истинный верующий. – Нет, но он глубокий человек, любознательный и пытливый. – Все стараются примазаться к этому делу, – сказал Слейтер и, помолчав, добавил: – Но, знаешь, я, наверно, продолжу и дальше «копать». Здесь многое настораживает, и это может послужить оправданием для более глубокого расследования. – И ты в этом хорош, да? – Если уж я вцеплюсь во что-то зубами, то да. Дождь уже перестал, когда они подъехали к отелю. Они поднялись в номер Слейтера, и он достал свою бутылку. – Что же, приступай, если хочешь, – сказала она. – А я пошла в душ. Оставшись один, Слейтер пил, внезапно почувствовав, что нервничает, словно юнец. Сквозь плеск воды послышался звонок телефона; клерк сообщил, что на линии Эндрю Пейнтер. – Привет, Джим! Я весь вечер пытаюсь связаться с тобой. – Давай, покороче, – буркнул Слейтер. – Что-то случилось? – Да нет, ничего. – Чувствовалось, что Пейнтер испытывает неловкость. – Слушай, я только что узнал, что Джуди читает странную фантастику. Она помешана на ужасах! – Подумаешь… – Слейтер зевнул. – Поверь, ты придаешь слишком большое значение ерунде. – Нет, послушай, это интересно. Она сказала, что хотела бы на следующей неделе поехать на какую-то встречу в Бирмингем. «Британское общество фантастики» или что-то в этом роде. Там будут все ее любимые авторы – типа Коли Гранта, Дж. Каспара Рэмбла и Эдварда Дж. Батлера, ну, того самого, которые делал серии Блейн. Я, наверно, повезу ее туда. – По-моему, это будет пропащий уик-энд. – Ты слушаешь меня или нет? Это еще не все, – сказал Пейнтер. Слейтер вздохнул. – Слушаю. – Видишь ли, там будет целая компания авторов Мифов. И я по чистой случайности посмотрел карту, и… – Бирмингем на твоей лей-линии, да? – Точно! И по расстоянию-времени все сходится! – Подумаешь, – повторил Слейтер и начал напевать: – «Они приходят и забирают меня, ха-ха…» – Ну, по-моему, это интересно, – сказал Пейнтер. – А ты… ты… Ладно, все это чушь! Послышался щелчок и гудки. Слейтер улыбнулся и положил трубку. – Обидчивый ублюдок! И потом минут пять сидел, слушая, как плещется в душе Белинда Лейн. * * * Из душа она вышла голенькой и розовой, словно новорожденная. Слейтер смотрел на нее, забыв о времени. Ее вид разом вытянул из крови алкоголь, как щипчики вытягивают жало пчелы. Всего несколько мгновений – и он полностью протрезвел. Снимая одежду пальцами, которые казались чужими – или, по крайней мере, принадлежали кому-то другому, причем неумелому, – он спрашивал себя: «Господи, как давно у меня это было?» – Ты не очень охотно идешь на сближение. – Она потянула его в спальню. – Я даже не знаю, хочешь ты меня или нет. Все еще не знаю! Когда он уже распростерся на постели, она перегнулась через него и поправила лежащий на прикроватном столике пейджер. Чертовски круто! «Выдающийся репортер», ничего не скажешь. А что происходило потом… Ну, это явно была не любовь и даже не вожделение – это была потребность. Вроде потребности в хорошей еде после недельного поста, или в воде после перехода пустыни Гоби, или в свежем воздухе после восьмичасовой слежки в прокуренном номере мотеля без кондиционера. И это было чертовски здорово! И пока они занимались этим, он вынужден был признать (правда, только себе и то нехотя), что это гораздо лучше, чем по-идиотски мастурбировать в ванне с прохладной водой. Но такие ощущения он испытывал только, так сказать, в процессе. Сразу же после этого, когда напряжение спало и уровень сахара в мозгу заметно снизился, когда он перестал стонать, смог расцепить зубы, открыть глаза и посмотреть в ее прекрасное лицо, короче, когда он снова смог соображать… Было то же самое, что всегда. То есть ничего. А если что и было, то отвращение – к себе, но даже еще сильнее к ней. |