Онлайн книга «К вопросу о циклотации»
|
ЮРКОВСКИЙ: По кулинарии. Одни бифштексы можно оценить на пять с плюсом! Неожиданно на стене тускло загорается экран электронного проектора. Появляется размытое изображение лица. Далекий едва слышный голос произносит: – «Скиф»… «Скиф»… Говорит база Бамберга… Говорит Костяков. Все работники базы Бамберга передают привет и наилучшие пожелания командиру Ермакову, штурман-инженеру Спицыну, планетологу Юрковскому, инженеру Быкову… Успеха, друзья… Слышится сигнал, похожий на сигнал точного времени. Тот же голос говорит: – Пятнадцатого августа девять ноль-ноль мирового времени. Экран гаснет. ЕРМАКОВ глядит на часы. ЕРМАКОВ: Девять ноль-пять. Спасибо, Бамберга. БЫКОВ (удивлен): У кого же часы правильнее? ЕРМАКОВ: И у нас, и у них. От Бамберги радиоволны идут до нас пять минут. БЫКОВ: А что это такое – Бамберга? ЕРМАКОВ (рассеянно): Это наша планетологическая база на астероиде Бамберга. Последний пост человечества в Солнечной системе. Дальше только мертвая материя, пустота и мы. ЮРКОВСКИЙ: Я знаю Костикова. Работал с ним на Луне когда-то. Дельный парень. Умница. БЫКОВ собирает и уносит посуду. В камбузе он некоторое время стоит неподвижно, затем гордо и торжественно говорит вслух: – Дальше только мертвая материя, пустота… и мы! Рубка планетолета. ЕРМАКОВ над микрофоном. ЕРМАКОВ: Абсолютное время тридцать восемь суток восемь часов ноль-ноль минут… Каюта СПИЦЫНА. БОГДАН БОГДАНОВИЧ сладко спит, причмокивая губами. Кают-компания. ЮРКОВСКИЙ возлежит в кресле и читает «Овода». Каюта БЫКОВА. Здесь тесно. Между койкой и стеной едва можно повернуться. БЫКОВ лежит на узкой койке и пытается уснуть. Вертится с боку на бок. Сначала он не замечает тонкого свиста, проникшего в каюту. Свист усиливается. На лицо БЫКОВА падают розовые отблески. БЫКОВ открывает глаза. Лицо его искажается ужасом, когда он видит, как крошечная лампочка в обшивке стены над дверью наливается кровавым светом. Свист сменяется пронзительными трелями звонка. БЫКОВ срывается с койки и в халате на голом теле выскакивает в коридор. В коридоре тоже красные лампочки и звон. БЫКОВ бежит по коридору и скатывается по трапу в кают-компанию… БЫКОВ (кричит): Излучение! В кают-компании уже все остальные. ЕРМАКОВ, СПИЦЫН и ЮРКОВСКИЙ неподвижно замерли, каждый на том месте, где его застал тревожный сигнал. Все смотрят на лампочку и слушают звон. БЫКОВ (значительно тише): Излучение! ЮРКОВСКИЙ (не поворачивая головы): Видим и слышим. БЫКОВ: Почему? Откуда? ЮРКОВСКИЙ: Праздный вопрос. БЫКОВ (подходит к Спицыну): Может быть, можно закрыться? СПИЦЫН: Спецкостюмы? БЫКОВ: Ну да! ЮРКОВСКИЙ: Ерунда! Спецкостюмы! Пробило оболочку и защитный слой… Тревожный сигнал усиливается… Еще ярче вспыхивают красные сигналы тревоги. ЕРМАКОВ (задумчиво): Да… От этого не закроешься. СПИЦЫН: Будем ждать и считать секунды… БЫКОВ видит, как все наблюдают за секундной стрелкой электрических часов на стене. ЮРКОВСКИЙ: Рентген сто, не меньше. СПИЦЫН: Больше. ЕРМАКОВ: Сто пятьдесят. ЮРКОВСКИЙ берет со стола циркуль СПИЦЫНА и принимается сгибать его трясущимися пальцами. ЮРКОВСКИЙ: Сто пятьдесят – раз, сто пятьдесят – два… Честное слово, я прямо чувствую, как в меня врезаются протоны… Интересно, долго это будет продолжаться? СПИЦЫН: Если больше пяти минут – нам труба! БЫКОВ: А сколько же прошло? ЕРМАКОВ (после паузы): Прошло три минуты пятнадцать секунд. Все смотрят на лампочки… Звенит сигнал… Отсчитывая секунды, неумолимо движется стрелка часов… ЮРКОВСКИЙ не выдерживает. Он срывается с места и стремительно идет по кают-компании… ЮРКОВСКИЙ: Слушайте, командир, нельзя ли выключить этот проклятый перезвон? Я не привык умирать в таких условиях! ЮРКОВСКИЙ, как в подтверждение своих слов, сжимает циркуль в кулаке, и тот ломается. ЮРКОВСКИЙ бросает обломки на стол. СПИЦЫН невозмутимо смотрит на обломки, на ЮРКОВСКОГО… СПИЦЫН (спокойно): Первая жертва лучевой атаки… Владимир Сергеевич, будь другом, засунь руки в карманы. ЮРКОВСКИЙ, намеревавшийся взять в руки счетную линейку, невольно отдергивает руку и снова устремляется в свой поход по кают-компании. ЕРМАКОВ: Четыре минуты… Внезапно все стихает. Сигнальные лампы гаснут. Некоторое время все молчат. ЕРМАКОВ: Четыре минуты двенадцать секунд… Отбой! СПИЦЫН (облегченно): Ф-фу… Пронесло… (Поворачивается к Юрковскому.) А ты все-таки фат, Володенька Сергеевич, да еще и психопат притом… ЮРКОВСКИЙ: Ну-ну… СПИЦЫН: Ты не нукай, а достань-ка лучше новый циркуль… И в следующий раз ломай свои циркули… ЮРКОВСКИЙ: Тебе хорошо… а у меня и без того на счету целая куча этих рентгенов! ЕРМАКОВ (задумчиво): Удивительное невезение. Такие вещи раз в сто лет бывают. БЫКОВ: А что это было? ЮРКОВСКИЙ: Ясно даже и ежу – космическое излучение. Впрочем, в Антарктике вы этого не проходили. БЫКОВ так рад, что не реагирует на выпад. БЫКОВ: А я, признаться, думал, что у нас кожух фотореактора пробило… СПИЦЫН: Если бы лопнул кожух, мы с тобой, Алексей Петрович, путешествовали бы дальше в виде космической пыли. ЕРМАКОВ: Нет. Это был, конечно, блуждающий пакет. БЫКОВ (удивленно): Блуждающий кто? ЮРКОВСКИЙ (авторитетно): Блуждающий пакет, товарищ химик-водитель, есть не что иное, как туча протонов сверхвысоких энергий. Какая-нибудь звезда в оное время выплюнула протуберанец, и потащился он между звездами, подгоняемый магнитными полями, а мы в него и врезались… ЕРМАКОВ: А он таскался, может быть, миллионы лет… СПИЦЫН: Редчайший случай. ЕРМАКОВ (с обычной сухостью): Экипажу немедленно в медотсек, на прививку арадиотина. СПИЦЫН (жалобно кряхтя): А может, обойдемся, Анатолий Борисович? ЕРМАКОВ: Нет, не обойдемся. Вы, Спицын, первый. Жду вас в медотсеке через две минуты. (Уходит.) СПИЦЫН (снимая куртку): Терпеть не могу уколов, братцы… ЮРКОВСКИЙ: А я терпеть не могу лучевой болезни. Иди, а то я пойду вне очереди. |