Книга Прекрасные разбитые сердца, страница 59 – Ками Гарсия

Оуэн рассматривает потертые доски.

– С папой все изменилось. Он изменился.

Придвигаюсь к Оуэну и касаюсь его руки.

– Что ты имеешь в иду?

– Мой папа был кикбоксером. И начал тренировать меня, как только я научился ходить. Мама говорит, у меня был врожденный талант, поэтому папа продолжал меня тренировать – каждый день, кроме Дня благодарения и Рождества.

– Кажется, это перебор.

Не хочу судить, но Оуэну как будто это не понравилось.

– Вот его и можно описать таким словом, как перебор. Папа мечтал участвовать в Олимпийских играх или драться в Таиланде, на знаменитом стадионе Лумпхини. Там соревнуются лучшие из лучших. Но не прошел. Поэтому его мечта стала моей.

– Слишком много давления на ребенка.

Оуэн кивает.

– Но я больше ничего не знал. И моего папу было опасно злить.

Он имеет в виду в буквальном смысле?

Вижу это по его глазам.

– Он тебя обижал? – Переплетаю пальцы с пальцами Оуэна, и он сжимает мою руку. Затем осторожно тянет наши руки к своей груди, и я придвигаюсь ближе.

– Да. Но не так сильно, как маму.

Мир вокруг меня замирает, и я с секунду не могу дышать.

– Он ее обижал? – спрашиваю почти шепотом.

Оуэн прижимает к груди наши переплетенные руки.

– Он все время шпынял мою маму. Иногда бил. Я пытался его остановить, но он был сильнее и лучше дрался. Поэтому в двенадцать я начал заниматься джиу-джитсу. В Блэкуотер популярны только боевые искусства, потому что хорошо подготавливают к единоборствам. Я не мог одержать победу над папой в кикбоксинге, поэтому изменил правила игры. В девятом классе присоединился к команде по смешанным боевым искусствам. Должен был сделать что-то, чтобы защитить маму.

Оуэн отводит взгляд. Ему сложно об этом говорить.

– Через год случился приступ. Когда врачи поставили диагноз, папа пришел в ярость. Он не хотел «дефектного» сына. Именно так он сказал маме сразу после того, как швырнул ее через комнату.

– О господи!

– Тогда я впервые попытался противостоять ему. Но проиграл, и его задержали. – Он глубоко вдыхает. – Меня некому было тренировать. В Блэкуотер не так уж много инструкторов по боевым искусствам. Но я работал стажером у Каттер и знал о ее прошлом в боевых искусствах и опыте Лазаруса в тренировке боксеров.

Каттер сначала не хотела мной заниматься. Уже злилась, потому что я сказал, что не хочу довести стажировку до конца. Мне кажется, ее уговорил Лазарус. Она согласилась меня тренировать, и я начал соревноваться в MMA. Я понял, что мое тело все еще могло делать то, чего я от него хотел.

– Но ты сказал, что бои увеличивают вероятность приступа.

– Конечно, если я буду неосторожен. А прошлым вечером так и произошло. Стоило перед боем воспользоваться ингалятором. Не знаю, о чем я думал. Но это все не значит, что я не могу драться.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? В смысле, почему мне?

– Ну, мне пришлось рассказать тебе про астму.

Он робко улыбается.

– Это точно.

Выдыхаю, оказывается, я все это время даже не дышала.

Оуэн передвигается, так что теперь его колени обхватывают мои.

– Но я рад, что рассказал и остальное.

– И я тоже. – Я сглатываю. – Но прошлым вечером… это не может повториться.

– Приступ астмы? Согласен, – говорит он, притворяясь серьезным.

– Ты знаешь, о чем я говорю.

– Ты имеешь в виду, когда мы поцеловались.

Он заглядывает мне в глаза и целует меня.

– Я ни с кем не хочу встречаться, – выпаливаю я.

– Я знаю, ты что-то почувствовала, когда я тебя поцеловал. И с тех пор я сам ни о чем не мог думать. Просто скажи, почему не хочешь дать шанс. Больше я ничего не прошу.

Я хочу назвать ему причину, но не могу сказать правду.

Он склоняет голову, чтобы снова посмотреть мне в глаза.

– О чем ты думаешь?

Что я слишком далеко зашла и увязла по уши. Что тоже не могу перестать о тебе думать и меня это чертовски пугает. И я очень хочу, чтобы ты снова меня поцеловал.

Но ничего из этого не могу сказать. Опускаю взгляд и позволяю волосам скрыть мое лицо.

– Поговори со мной, Пейтон.

– Не могу, – отвечаю шепотом.

Молчание слишком затягивается, и Оуэн придвигается ближе.

– Что, если я начну первым?

Выглядываю из-за волос.

– Хорошо.

Он догадывается о моей уловке с волосами и перекидывает длинные пряди через плечо. Его пальцы касаются моей шеи, и по моему телу проносится волна тепла.

– Мне кажется, тебя кто-то обидел, и теперь ты боишься, что это повторится.

Говорить об этом сложнее, чем я ожидала.

– Мои последние отношения плохо закончились. – Стараюсь не думать о том вечере. – Все сложно. У нас были общие друзья, которые заняли его сторону.

– Мне жаль.

Оуэн прикасается к моей ноге и проводит рукой от колена к лодыжке и обратно.

– Я не хочу об этом говорить, – тихо произношу я. – Просто хочу сосредоточиться на том, чтобы вылечить колено. И я здесь ненадолго. Нет смысла с кем-то встречаться.

Мы оба понимаем, что я имею в виду его.

– Почему? Потому что вернешься домой? Осенью ты все равно пойдешь в университет.

– Просто не могу.

– Но ты что-то почувствовала. Верно?

Я не могу врать. Сердце так сильно колотится, что он, наверное, его слышит.

– Что ты хочешь от меня услышать?

Отворачиваюсь и наблюдаю, как снаружи на ветках шелестят листья.

Он прижимает пальцы к моей спине.

– Хочу, чтобы ты призналась, что чувствовала в тот момент, когда я тебя поцеловал. Мне нужно знать, что я это не вообразил.

– Да, я тоже что-то почувствовала, но это не имеет значения. То, что есть между нами, недопустимо. Поэтому я стараюсь не думать об этом, а ты все только усложняешь.

Рука Оуэна скользит по моей щеке, и он нежно разворачивает мое лицо к себе.

– Мне кажется, я ничего не могу поделать со своими чувствами к тебе. Я тоже ни с кем не хотел связываться. Как только окончу школу, тут же отправлюсь бэкпеккером в Европу и Азию. – Он мешкает. – Но мне с этим не справиться. Каждый раз, как смотрю на тебя, могу думать лишь о том, что обнимаю и целую тебя. Заставляю улыбаться.

Мне требуется секунда, чтобы прийти в себя.