Онлайн книга «Духи рваной земли»
|
– Por favor, mi amor [80]. – Мариэтта прижалась грудями к спине Умберто; ладони скользнули по его животу, сильные пальцы переплелись и сдавили. Верный семьянин, он решительно отстранился. Барменша сказала, что смотрит его выступления почти двадцать лет. Увеличив расстояние между собой и соблазном, Умберто поблагодарил за поддержку и заботу. Мариэтта призналась, что всю жизнь хотела делить с ним ложе. Держась на дистанции в пять ярдов, Умберто объяснил, что верен жене. – No. – Он добавил, что даже один опрометчивый поступок нарушит брачный обет. Отвергнутая Мариэтта сказала, что музыкант – образцовый во всех отношениях мужчина. Коснувшись указательным пальцем лысины, Умберто ответил, что не лишен изъяна. Мариэтта рассмеялась. – Por favor, vuelve dentro de la barra [81]. Умберто поблагодарил женщину, но отклонил приглашение и сказал, что намерен пойти домой и побыть с семьей, пока жена и дочери не легли еще спать. Барменша поцеловала его в левую щеку, предъявила круглые ягодицы и вернулась в бар, откинув клетчатый полог. Умберто же направился домой, размышляя о чудесных сокровищах, от коих добровольно отказался. * * * Построенный музыкантом шестнадцать лет назад, дом оказался достаточно крепким и прочным – и не изменился с тех пор. Память о настойчивых объятьях и поцелуях Мариэтты волновала кровь, как третья чашка кофе, и он решил прогуляться у дома и, может быть, сбросить избыток энергии. На шестом круге по залитой лунным светом орбите артист остановился у деревянных качелей, которые вместе со своими кузенами, Пабло и Паблито, соорудил на третий день рождения Анны, перед тем как стало окончательно ясно, что без костылей ей не обойтись до конца дней. Пятидесятичетырехлетний мужчина сел на болтающуюся скамеечку, достал раздавленные часы и качнулся вперед, наблюдая, как ломается отражение луны в потрескавшемся стекле. Время шло, пусть этого и не признавали замершие навсегда стрелки. Умберто убрал в карман часы, поднялся, взял гитарку и неслышно вошел в притихший дом. Его встретили восхитительные ароматы свиного окорока и жареного перца. Голодный музыкант направился к кухне по застеленному плетеными ковриками полу. – Papa. Умберто устремил взгляд вперед, в самый конец длинного и темного сквозного коридора. Все выходящие в него двери были закрыты, кроме последней, из комнаты, в которой спала младшая дочь. – Papa. В самом тембре голоса, в настойчивости, с которой обращалась к нему Эстрелита, было что-то непривычное, и Умберто ощутил холодок тревоги. Положив инструмент, он шагнул к ружейной стойке, чтобы взять винтовку. Но оружия на месте не было, и внутри затянулся узел. Эстрелита пискнула. Умберто выхватил из футляра гитарку и, держа ее за гриф, как топор, поспешил в конец коридора. – Стой на месте, или я убью их всех. Музыкант застыл на полушаге. Единственная горящая свеча позволяла видеть черную одежду, поблескивающие стволы и резиновую голову высокого худощавого мужчины, сидящего на кровати. На полу у ног чужака лицом вниз лежали Патрисия, Анна и Эстрелита. Все были связаны по рукам и ногам и с кляпами во рту. Умберто сковал ужас. Высокая тень с резиновой головой навела один ствол на спину Эстрелиты, а другой – на левое бедро самого музыканта. – Спокойно. Его пальцы сдавили гриф. – Я сделаю что хотите. Одна из струн лопнула под длинным ногтем. Патрисия, Анна и Эстрелита зашмыгали носами. – Положи гитару. Умберто положил инструмент на пол. – Войди в комнату и закрой за собой дверь. Музыкант незамедлительно подчинился. Незваный гость указал стволом револьвера на дальний угол. – Сядь на ту лошадку. Умберто сел на игрушечного коня и оказался лицом к лицу с незнакомцем. – У меня несколько вопросов. Ответишь коротко и честно. Понял? – Понял. – Умберто посмотрел в стекла, скрывавшие глаза чужака, но увидел в них только белые отражения огонька свечи. – Если солжешь или заставишь меня повторять вопрос, выстрелю в кого-то из баб. Перед глазами поплыли круги. – Ты понял? Музыкант в ужасе кивнул. – Понял. – Голос его прозвучал чуть громче шепота. – Ты встречался вчера с двумя моими спутниками. Помнишь эту встречу? – Да. Распростертая на полу, Патрисия повернула голову в сторону мужа. Из разбитого носа щепкой торчал сломанный хрящ. Под правым глазом темнел синяк. – Кто-либо из находящихся в этой комнате женщин знает имена моих товарищей? – Нет. – Ты называл их имена кому-то другому? – Нет. – Лжешь. Каблук черного сапога опустился на ногу Анны. Четырнадцатилетняя девочка вскрикнула и заворочалась. Умберто вырвало вином на пол. Он зажмурился, сжал кулаки и напряг все силы, чтобы удержаться и не поддаться тем импульсам, которые могли погубить всю его семью. – Открой глаза! Умберто открыл глаза, и по щекам покатились слезы. Гость с резиновой головой приставил дуло револьвера к правому уху Анны. – ¡No! – Сердце Умберто остановилось. – ¡Por favor! Por… – Кому ты назвал имена моих спутников? – Никому! Клянусь, я не рассказывал никому. – У тебя есть бумаги, где указаны их имена? – Нет. Ствол револьвера описал дугу, и черная дыра уставилась музыканту в лицо. Жена и девочки на полу снова расплакались, и Умберто понял, что вот-вот умрет. – Если я узнаю, что ты солгал мне, – предупредил незнакомец, – я убью твою жену и отдам твоих дочерей людям, которым нравится забавляться с девочками и калеками. – Призрак в черном поставил левый каблук на затылок Эстрелиты. – Ты сказал мне правду? На неимоверно длинное мгновение Умберто забыл, как говорить. – Да. Я никогда не вовлек бы в это дело невинных людей. |